Однажды орел…
Шрифт:
— Вы не должны спрашивать об этом девушку, — возразила она.
— Но почему же! — воскликнул он. — Если вы требуете равноправия с мужчинами, то будьте готовы к тому, что с вами будут соответственно и обращаться.
Эмили засмеялась:
— А это, пожалуй, верно. Папа тоже говорит, что никаких прав без соответствующей ответственности быть не может.
— Да, я слышал, как он говорил это.
Они рассмеялись, несколько секунд молча смотрели друг на друга, потом она сказала:
— Я думала знаете о чем? Странно, что вы не женаты.
— Странно?
— Конечно. Такой человек, как вы… с вашим
— Человек такого старческого возраста, вы хотите сказать.
— О боже, ничего подобного… Но вы так много видели в своей жизни, так много сделали.
Мессенджейл немного обогнал ее и начал взбираться на длинный крутой утес. Их обдало брызгами прибоя.
— Никакого оправдания, сэр, как мы привыкли говорить в Вест-Пойнте. Дело просто в том, что на женитьбу как-то не было времени.
— Не нашлось ОИЕ, — пошутила она, воспользовавшись жаргонным сокращением Рута Холвея, бывавшего в свое время на танцах в Вест-Пойнте.
— Не нашлось Одной и Единственной, — согласился Мессенджейл. — Такова была жизнь, и нам было не до женитьбы. Меня сразу же послали командиром взвода на юг. А потом мы вступили в войну. Но ведь это, пожалуй, в самом деле странно, — сказал он игриво, как будто раньше эта мысль действительно не приходила ему в голову. — Я никогда не задумывался над этим. Роман и женитьба…
— Свежо предание, но верится с трудом!
— Нет, серьезно. — Он наклонился, взял ее за руку и потянул к себе, помог взобраться на утес. Неожиданная близость к нему заставила ее сердце радостно забиться. Его глаза возбужденно загорелись. — Просто я не встречал еще девушку, которая поправилась бы мне. До сих пор, во всяком случае…
Мессенджейл гостил в семействе Полфрей месяцем позднее. Он часто сопровождал Эмили на чашку чая к ее друзьям, или они проводили время вдвоем, и она держала его в полном своем распоряжении. Она была от него в восторге и ни о ком другом не хотела и думать. Рядом с ней находился такой статный, великолепный офицер, с таким блестящим будущим, и она могла в любое время и перед всеми друзьями похвастаться его вниманием к себе. Раньше такой возможности у нее никогда не бывало.
Ему нравился Бостон, и это немало удивляло Эмили. Он любил бродить по узким, запутанным улицам, когда дул сырой и холодный восточный ветер, рассматривать мемориальные доски и памятные места. Проходя но муниципальному парку, он спросил ее, где размещались войска Клинтона во времена английской оккупации. Расхохотавшись, она ответила, что не имеет об этом ни малейшего представления.
— Это ужасно, — упрекнул он ее. — Вас окружает сама история, здесь зарождались традиции нашей страны. Как можно не знать таких вещей?
Он улыбнулся, но одновременно был серьезным: она должна знать это, и он возьмется за ее образование. Они побывали на том месте позади ратуши, где пали сраженные английскими штыками американцы, прошли вдоль поросшего травой гребня Брид-Хилла (сражение происходило не на Банкер-Хилле, предупредил он ее, это просто чья-то выдумка, и она не подтверждается никакими историческими данными), где Проскотт хлестал своих дрожащих стрелков по спине стеком и громко кричал: «Покажите этим ублюдкам! Покажите, на что вы способны!» Мессенджейл привел ее к заброшенным зданиям рядом с давно бездействующим футбольным полем в Дорчестере, рассказал, как в свое
— А вы знаете, мой прадед Чарльз Мессенджейл прошел весь боевой путь от Селкерка досюда. А потом, в семьдесят седьмом, вернулся и командовал полком под Бемис-Хайтс.
— А где это? — спросила она.
Он откинул голову назад в притворном гневе.
— Милая девочка, вас, видимо, ничему не учили в вашем Бостоне. Ничему… Саратога! — воскликнул он. Проходившая мимо женщина бросила на него удивленный взгляд, он поклонился ей, очаровательно улыбнулся и только после этого снова повернулся к Эмили. — Это же поворотный пункт! Величайшая, блистательная победа, после которой никакой возврат к прежнему уже был невозможен. Ваш отец говорит, что здесь, в сражении на Дорчестерских высотах, участвовал какой-то его родственник, поэтому вы и я можем сказать, что наши предки воевали бок о бок… — Его глаза на фоне серого неба светились каким-то необыкновенным желтовато-коричневым светом; длинное бледное лицо было одухотворенным, гордым. Он никогда не правился Эмали больше чем в тот памятный момент.
Ее брат Форбс отнесся ко всему со значительно меньшим энтузиазмом.
— Бродили по памятным местам? — спросил он безразлично, когда однажды они вернулись во второй половине дня.
— Совмещали приятное с полезным, — сдержанно ответил ему Мессенджейл. — У вас, бостонцев, здесь так много памятных мест, что вы забыли о доброй половине из них.
— Да, уж конечно, мы не размахиваем ярким флажком над ними, если вы имеете в виду что-нибудь подобное.
— О, Форбс, не говори глупостей! — возразила брату Эмили. — Ты просто завидуешь, потому что был слишком молод, чтобы попасть во Францию.
Форбс начал было смеяться, но потом его лицо быстро помрачнело, стало насмешливым — верный признак того, что он сердится.
— Хорошо. Еще что? — проворчал он.
— Ну-ну, Эмили, — вмешался Мессенджейл. Он никогда не называл ее Эм или Эмми, как это делали другие. — Так говорить, пожалуй, несправедливо. Не можем же мы все быть героями. Насколько мне известно, во время войны вы ведь тоже не пекли пончики в походной кухне под Сен-Дюрансом. Почему?
— Потому что я маршировала по Тремон-стрит в суфражистских демонстрациях, — весело ответила Эмили и шаловливо высунула язык.
— Эм! — одернул ее Форбс.
Мессенджейл, откинув голову назад, громко рассмеялся:
— Права женщин! А вы считаете, что заслуживаете их?
— Всякая женщина нисколько не хуже любого мужчины.
— Очевидная фальшь! — воскликнул Мессенджейл, весело моргнув глазами. — Афиняне времен Перикла не разрешали женщинам выходить из дома.
— Дело не в разрешении. Они просто не отваживались выпускать их!
— Возможно, вы и правы. — Его улыбка была обворожительной. Эмили никогда в жизни не встречала человека, который был бы так неотразим; она вообще не предполагала, что такой человек существует. — Держу пари, что я научусь делать голландский соус намного раньше, чем вы научитесь управлять автомобилем. — Его лицо, как показалось Эмили, оказалось в опасной близости к ее лицу. — Понимаете? — прошептал он. — А вы говорите, что всякая женщина нисколько не хуже любого чина…