Однажды орел…
Шрифт:
— Вставать нельзя, капитан. Ваша нога чуть не оторвана, а вы — вставать.
— Ни черта с ней не будет, — пробормотал Дэмон и попытался встать, но, громко вскрикнув от невыносимой боли, тут же снова упал на землю. Да, видно, ничего уж не сделаешь, придется покориться.
— Я доставлю вас в тыл. Клянусь, я доставлю вас в тыл, капитан, потерпите немного…
— Доставишь, доставишь… Только перевяжи сначала свою рану, — проворчал Дэмон. В голове у него прояснилось, но он по-прежнему чувствовал неприятную боль в ноге, и эта боль то усиливалась, то ослабевала.
— Капитал, мы закрепились на захваченной
— Я организовал сектор обороны на случай контратаки, — продолжал Зиммерман. — В строю осталось сорок семь человек, капитан.
— Сорок семь? — тихо спросил Дэмон.
— Так точно, сорок семь.
— А где лейтенант?
— Тяжело ранен, сэр. Он без сознания.
— А как дела на левом фланге? Вам не мешало бы связаться с Бэллардом.
— Капитан Бэллард убит, сэр.
— Гм, тогда Рассо. У Рассо должен быть…
— Я не знаю, где он, капитан. И никто не знает. Здесь придется полагаться, по-видимому, только на самих себя.
Дэмон молча кивнул. Сорок семь. Неожиданно на него нашла какая-то слабость. С Рейбайрном тихо разговаривал Монтилоун и еще один санитар; вокруг сновали какие-то не совсем обычные, как ему казалось, фигуры. Почему они никак не успокоятся? Ему необходимо узнать, считает ли Вейберн все еще необходимым, чтобы они продвинулись до второго рубежа наступления, как это было запланировано вначале, если, конечно, Боллард и Рассо удерживают свои позиции. Но Бэллард, кажется, погиб…
— Помогите мне подняться, — приказал он Зиммерману.
— Вас лучше отправить в тыл, капитан. Ваша рана серьезна.
— Чепуха, — ответил Дэмон, — я останусь здесь. А где Гилетти?
— Убит, сэр.
— Господи, ну тогда Гентнер! Надо как можно скорее послать донесение командиру батальона. И попробуйте сейчас же установить связь с первой ротой.
— Но, капитан…
— Я же сказал, вам, что остаюсь здесь. Пока здесь есть хоть один солдат — я никуда не уйду.
Но силы оставили Дэмона: в глазах у него потемнело, все предметы и люди закружились в бешеном круговороте, они то казались ему необыкновенно яркими, то становились совсем тусклыми. Он упал на спину, его лихорадило. Наклонившийся к его лицу Зиммерман что-то говорил, но Дэмон не воспринимал ни одного его слова. Дэмон улыбнулся, согласно покивал головой и похлопал Зиммермана по плечу.
— Вы молодец, Гарри, — сказал он. — Вы станете хорошим офицером, одним из лучших. Рота теперь ваша. Хорошенько заботьтесь о ней. Лучше этой роты вы нигде не найдете. Свяжитесь с первой ротой. Командир батальона без задержки пришлет вам подкрепление, на него можно положиться…
Сказал ли он все это Зиммерману? Колдуэлл был теперь далеко, он генерал, командует дивизией… Лицо Зиммермана очень уставшее; вокруг глаз залегли тысячи мельчайших морщин. Но это еще ничего. Впереди его ожидает еще большая усталость, и вокруг глаз появятся новые морщины. Важно то, что рота в хороших руках, а это уже кое-что.
Небо сплошь заволокли тяжелые дождевые облака, воздух стал невыносимо холодным. Дэмон
Светит яркое солнце. На лицо Дэмона то и дело падают непривычные, отливающие серебром лучи. Он смотрит прямо перед собой, но, кроме чьих-то покачивающихся плеч, ничего не видит. Вот плечи куда-то исчезли и он увидел небо, чистейшей голубизны небо, потом снова мерцающие лучи октябрьского, клонящегося к закату солнца…
Где-то позади раздался отрывистый голос Рейбайрна:
— Хорошо, Наджент, давай отдохнем.
Дэмон зажмурил глаза. Его не покидало ощущение какой-то невесомости, странные, неведомые силы то раскачивали его из стороны в сторону, то плавно подбрасывали вверх. И ужасная боль. Она накапливалась где-то внизу, подкатывалась жгучим конусом к голове и взрывалась там. «Господи! Ох, господи!» Дэмон понял, что громко стонет, и тотчас же заставил себя замолчать. Почему его несут так долго? Сколько еще будет продолжаться эта невыносимая тряска? Сколько еще часов терпеть жгучую боль? Когда наконец его оставят в покое?
— Ничего, ничего, капитан, — тревожный, запыхивающийся голос Рейбайрна. — Потерпите. Осталось уже совсем немного…
Замощенный булыжником двор. Облезшая коричневато-желтая стена с трущимися об нее шишковатыми ветвями яблонь. Ужасно холодно. Никогда в жизни Дэмону не было так холодно, как сейчас. Кто-то наклонился к нему и что-то спросил, но Дэмон ничего не понял. Он хотел попросить, чтобы вопрос повторили, но человек уже исчез. Дэмон медленно повернул голову вправо: обращенное к кому-то вверх гневное широкое лицо, настолько гневное, что Дэмону стало страшно.
Его опять подняли. Снова ужасная боль пронизала тело; боль, от которой темнеет в глазах и мутнеет сознание. Чтобы не закричать, Дэмон прикусил нижнюю губу. Фермерский дом. Длинная белая стена, по которой во все стороны разбегаются змейками трещины. Резкий, обволакивающий запах газа, спирта, йода и гашеной извести. Запах боли. К Дэмону наклоняются несколько человек. Лицо одного из них, очень морщинистое, очень усталое, расплывается в холодной улыбке.
— Господи, помилуй! Сэм Дэмон! Никак не верится, что они все-таки уложили тебя.
Гимлет Гардинер. Старый ворчун, костоправ из северян, с белой щетиной давно небритой бороды и прищуренными, опухшими от усталости глазами.
— Ненадолго, — ответил Дэмон нетвердым дрожащим голосом и тут же понял, что говорит неправду. — Ну что ж, батенька, давай посмотрим, что у тебя здесь такое.
Опять острая, пронизывающая все тело нестерпимая боль. «О боже!» — застонал Дэмон, не выдержав, но тотчас же поднес руку ко рту и, впившись зубами в тыльную сторону кисти, замолчал. В глазах потемнело, боль уменьшилась.