Однажды орел…
Шрифт:
Дэмон прикусил губу. «Любой скажет, что это была простая случайность… Мы продвигались стрелковой цепью… Я как раз только что обхватил Роба и начал говорить ему, что теперь осталось…»
— Сэм.
— Да?
— Сэм, напиши моей матери, ладно? Напиши ей, что это я пощупал кассу в магазине Натунского. Из-за этого я и поступил на военную службу. Напиши ей, что я сказал тебе об этом. Но я был пьян тогда и едва ли сознавал, что делал. Я поступил безрассудно, потому что был пьян. Если бы я был трезвым, то рассудил бы иначе. Напишешь ей об этом, Сэм?
— Конечно, Дев. — Дэмон слегка наклонился к нему, по его щекам скатывались капельки пота. — Дев… —
— Ты поступал так, как считал необходимым и как тебе подсказывала совесть, Сэм, — сказал Девлин слабым голосом умирающего. — Ты принадлежишь к людям, — продолжал он, не сводя с Дэмона пристального взгляда, — которые воспринимают все самым непосредственным образом и действуют на основе именно такого восприятия. Ты увлекаешь людей за собой, Сэм, и тебе никто никогда не скажет слово «нет», потому что ты во всем чертовски уверен. Пока эта уверенность всегда срабатывала… Ты делал то, что считал необходимым, и поступал так, как считал нужным. Но ты не прав, Сэм. — Глаза Девлина неожиданно наполнились слезами. Сверкающие слезинки повисали на ресницах и скатывались по носу на щеки. — Что из всего этого получилось? Я делал то, что ты мне приказывал. Ну и что же в этом хорошего для меня? Разве кому-нибудь, хоть одному человеку в этом проклятом мире будет лучше от того, что меня завернут в плащ-накидку и закопают в землю? По-моему, нет, Сэм. Я, во всяком случае, не представляю себе, чтобы кому-нибудь от этого стало лучше… — Он приподнял руку и попытался смахнуть катившиеся по щекам слезы. Его глаза на топком восковом лице казались необыкновенно большими. — Помнишь, Сэм, марш в Монтеморелос? Раненого солдата, которого мы тащили в повозку, помнишь?
— Гёрни? — спросил Дэмон охрипшим голосом.
— Помнишь, как он все время пытался нам что-то сказать, но так и не сказал? Помнишь?… Теперь я понимаю, что он чувствовал в тот момент. Сейчас мне это кажется даже забавным: это что-то такое, о чем ты слышал, что-то, о чем тебе говорили, что-то очень важное в жизни, важное для тебя и для будущего; тебе самому это «что-то» совершенно ясно, ты хорошо понимаешь, но вот сказать об этом кому-нибудь другому ты ни за что не сможешь. — Слабо, едва заметно Девлин улыбнулся, но эта улыбка была еще печальнее, чем его недавние слезы. — Ты этого тоже не поймешь, Сэм… Я знаю, что мои слова кажутся тебе глупостью. Я знаю…
— Нет, Дев, не кажутся… Тебе надо заснуть, Дев, отдохнуть… — Дэмон хотел было подняться с койки, но Девлин остановил его своей слабой, дрожащей рукой:
— Нет, нет. Этого-то я как раз и не хочу. До чего нехорошо умирать вот так, Сэм. Ужасно обидно. Если бы умереть так, как умер Ферг, или Старки, или даже Краз, или Тэрнер… Совсем другое дело — вот так лежать здесь и чувствовать, как жизнь покидает тебя капля за каплей. О, это ужасно… Помнишь, Сэм, как мы играли в бейсбол там, в Барли?
— Дев…
— А помнишь Пэрриша? Помнишь, как он говорил: «Мы — это семья. Хорошая благородная семья». Сланный парень! А где он сейчас? Что с ним?
— Ему оторвало ногу в бою у По.
— Да, и он, значит, отвоевался… А помнишь парад в Париже? Помнишь, как девочки забросали нас цветами? О, Сэм, не уходи, не оставляй меня. Побудь здесь еще немного, а? Не бросай сейчас меня здесь одного, ладно?
Дэмон снова сел на край полевой
— Нет, нет, я не уйду, — пробормотал он. — Я не оставлю тебя, Дев.
— Ну вот и хорошо. Я знаю, что ты не оставишь друга… Своего старого друга… Сэм, а помнишь Кинзельмана? Помнишь этого Неуклюжего? Помнишь, как он… — Глаза Девлина расширились, взгляд его был ужасен.
— Дев, попытайся уснуть. Тебе нужно отдохнуть, Дев.
— Нет, нет. Останься здесь, Сэм, не уходи… Пожалуйста, не уходи…
Дэмон зажал свой рот кулаком.
— Я останусь с тобой, Дев. Клянусь, никуда не уйду. Попытайся уснуть, дружище.
Два соединенных между собой дома — небольшая провинциальная гостиница — были разрушены. Каким-то чудом уцелели лишь сооруженные около домов фонтан и колодец. Рейбайрн и Тсонка только что начали опускать в колодец ведро, а вокруг них уже собралась целая толпа солдат с пустыми флягами. Дождь прекратился, но но небу, догоняя и подталкивая друг друга, на запад все еще катились облака; то в одном, то в другом месте между ними возникали разрывы, а через некоторое время низко над горизонтом появилось и солнце — большой красный диск, похожий на глаз сумасшедшего. Все предметы вокруг сразу приобрели неприятный красноватый оттенок. На каменных ступеньках у входа в разрушенную гостиницу пристроились Дэмон и лейтенант Зиммерман; они сосредоточенно рассматривали разложенную на коленях карту. Солнечный диск был настолько красным, что солдаты у колодца казались Дэмону окровавленными: их лица, руки, оружие и фляги были как бы покрыты несмываемыми красными пятнами. Он видел, как изумленный Гентнер отступил на шаг назад и глухо воскликнул:
— Господи, что же это?
— А что тебя беспокоит, парень? — отозвался Рейбайри. — Ты что, думаешь, здесь полно лягушек? Вполне возможно, что так оно и есть.
— Посмотри на солнце, посмотри, какого оно цвета…
— Эх ты, городской… Самое обыкновенное солнце, что в нем особенного-то?
— Это плохо, — мрачно заметил Сантос. — Иона.
— Что?
— Иона. Предвестник несчастья.
— Чудак ты, — вмешался Тсонка, — если пуля тебе предназначена, она найдет тебя, даже если ей придется для этого отодвинуть щеколду и открыть дверь.
Отражаемое нависшими облаками красное солнечное зарево стало еще ярче. Дул холодный ветер. Раскачиваясь на неровностях, высоко подпрыгивая на рессорах, по дороге от Апремона к гостинице приближался большой серый автомобиль. К ветровому стеклу машины был приклеен бумажный флажок: три белые звезды на красном фоне. У ограды двора гостиницы автомобиль замедлил ход и остановился.
— Смотри-ка! — воскликнул Тсонка. — Вот как надо воевать в этой дурацкой войне: сидя на заднем сиденье штабного лимузина.
Рейбайри длинно свистнул.
— Когда вернусь домой, обязательно обзаведусь таким фаэтоном, — сказал он. — Капот будет такой большой и длинный, что на поворотах придется раза два-три давать задний ход.
— Что же это будет за автомобиль, Реб? На что он будет похож?
— На что? Мой автомобиль будет как карета Клеопатры, с колесами, усеянными драгоценными камнями. В нем будет выдвижной бар, полный бутылок, двуспальная кровать и настоящий туалет с водой. Всякий раз, когда дернешь за увесистую золотую ручку на цепочке, чтобы спустить воду, особый механизм начнет играть: «Доброе утро, мистер Зип-Зип-Зип». И еще в нем будет беспроволочная связь со старой фермой во Флат-Лике.