Однажды в Америке (др. перевод)
Шрифт:
Она бросила их мне на колени. Я растерянно взял их в руки. Это были две красивые, прекрасно сделанные резиновые женские груди нежного естественного цвета. Я онемел. Все, что мне оставалось, — это поднять на нее ошеломленный взгляд. Она смотрела на меня с вызовом, широко расставив ноги и упершись руками в бока. Она твердо встретила мой взгляд. Я посмотрел на ее грудь. Она была плоская, совершенно плоская, как у настоящей плоскогрудой шлюхи.
Машинально я снова взял резиновую грудь и стал рассматривать. Потом я бросил ее на стол. Она упруго запрыгала
— Ну что? — спросила она.
Я пожал плечами. Я был все еще ошарашен и не мог вымолвить ни слова.
Потом я заметил на столе коробку. Пододвинув ее, я сказал:
— Это для тебя подарок. Открой его.
Она спокойно открыла коробку. Без каких-либо комментариев или эмоций она рассмотрела лифчики и натянула один из них на резиновые груди. Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой.
— Тутси, — сказала она, — спасибо тебе, они чудесно подходят.
Она подняла их, чтобы я мог рассмотреть получше.
— Да, — пробормотал я.
Она подошла поближе к моему креслу. Улыбка гуляла на ее губах. Ее глаза светились страстью. Она взъерошила мне волосы.
Она сказала:
— Мой Тутси разочарован?
Я взглянул на девушку, стоявшую прямо передо мной. Разочарован ли я? Я задумался об этом. Разочарован чем? Я смотрел на нее, чувствуя симпатию, даже восхищение. Она была очаровательна в своей огромной зеленой шляпе, длинных перчатках и белых атласных трусиках. Несмотря на нелепость этого наряда, она выглядела неотразимой. Она внимательно смотрела на меня большими зелеными глазами, пытаясь понять мое настроение.
Я посадил ее к себе на колени. Ее голое, теплое, чуть благоухающее тело тесно прижалось к моему. Ее пальцы все еще бродили в моих волосах. Она поцеловала меня в щеку.
— Ты — милый, — прошептала она. Потом поцеловала меня еще раз. — Ты правда не сердишься, что твоя малышка оказалась такой глупой?
— Сержусь? Я думаю, что ты самое чудное и милое создание.
Я поцеловал ее.
— Знаешь, — сказала она, — ты мне очень нравишься у тебя такой спокойный характер. Готова поклясться, что ты никогда не сердишься. — Она продолжала играть моими волосами. — Правильно?
— Никогда.
— Ты из тех людей, что и мухи не обидят, правда?
— Правда. Я не выношу насилия. Это у меня в крови.
Я подумал, не приняла ли она лежавший у меня в кармане нож, на котором как раз сидела, за что-нибудь другое.
— Ты — очень мягкий человек, и я знаю почему, — сказала она с улыбкой.
— Почему?
— Потому что ты еврей. А еврейские мужчины — все такие мирные и уравновешенные.
— Да, все без исключения.
— Ты мне нравишься, — промурлыкала она. — А тебе нравится твоя шикса? [28]
28
Шикса — девушка нееврейского происхождения (идиш).
— Да,
Она заурчала, как котенок, продолжая ерошить мне волосы.
Она покрывала мне лицо влажными теплыми поцелуями. Потом, в какой-то момент, мы посмотрели друг на друга и разразились смехом. Мы смеялись, не останавливаясь; она гонялась за мной по комнате, размахивая у меня над головой резиновым бюстом, пока мы оба не обессилели от истерического смеха.
Она собрала свои чулки, туфли, сумочку и платье и отправилась в ванную. Я услышал шум душа. Я вытянулся на диване и стал ее ждать. Через полчаса она вернулась, улыбаясь. Она выглядела миловидной и изящной. На ее лице появилась свежая косметика. Она оказалась полностью одета, не считая шляпы и перчаток. Ее роскошные черные волосы были собраны на голове в красивую прическу.
— Ты похожа на прекрасную королеву, — пробормотал я.
Она протянула мне свою теплую голую руку:
— За это, Тутси, можешь поцеловать мне руку.
Я прижал к губам ее нежные пальцы.
— Развлекайся как хочешь. — Я кивнул на виктролу, книжные полки и маленький бар. — Я буду через минуту.
Я пошел в ванную. Приняв душ, я оделся и вышел через пятнадцать минут. Я позвонил по телефону шеф-повару и сказал:
— Все в порядке, можете подавать, как только будет готово.
Через двадцать минут два официанта вкатили к нам столик с ужином и шампанским.
Еда ей понравилась. Мы вели приятный разговор и оставались приличными и сдержанными до конца вечера.
Когда она направилась к двери, я открыл ее сумочку и бросил туда пятидесятидолларовый банкнот.
Она улыбнулась, присела и сказала:
— Благодарю вас, сэр.
Она стояла в открытой двери. Минуту мы молча смотрели друг на друга. Потом она оказалась в моих руках. Я закрыл дверь. Я поднял ее на руки и отнес в спальню. Я выключил свет. Мы разделись и легли в постель.
Я встал в половине пятого, принял душ и оделся. Я уже уходил, когда она проснулась.
Она улыбнулась и позвала:
— Тутси.
Она протянула ко мне руки. Я наклонился и поцеловал ее. Она задержала меня на секунду. Она прошептала:
— Я люблю тебя, Тутси.
Я посмотрел на первую женщину, которая сказала мне эти слова, так просто и естественно. Я сел на край постели и взял ее за руку. Мы долго смотрели друг на друга. Рассыпанные волосы обрамляли ее лицо. Румяна, тушь и помада потекли и смазались.
Она улыбнулась и повторила:
— Тутси, я люблю тебя.
— Хочешь быть моей постоянной девушкой?
— Да, хочу.
— Хочешь переехать сюда и жить со мной?
— Хочу, — ответила она серьезно.
Я достал ключ и положил ей в руку:
— Когда отдохнешь, забирай свои вещи и переезжай сюда. Я все улажу с администрацией.
Она кивнула:
— Я так и сделаю. Поцелуй меня.
Я выполнил ее просьбу. Потом направился к двери.
— Я ничего о тебе не знаю, даже твоего имени, но я люблю тебя, Тутси.