Однажды, в давние времена…
Шрифт:
Опаздывала сегодня не она одна, многие столики до сих пор пустовали. Но Кузнецов был тут, сидел, понуро уткнувшись взглядом в свой наполовину пустой стакан. В каком-то оцепенении Катя застыла в дверях, глядя на него… И внезапно поняла, что сделает.
Она неслышно подошла к столу, но вместо того, чтобы сесть, лишь дотронулась кончиками пальцев до спинки своего стула.
– Кузнецов…
Он вздрогнул от неожиданности и поднял на неё взгляд. Как кролик на удава, подумалось ей.
– Да?..
Нет, с самого начала она взяла не тот тон. Бесстрастный тон учительницы,
– Андрей, – назвала она его по имени, смягчив голос, – я признаю, что была неправа. Извини меня, пожалуйста. Я сама не так давно школу окончила и отлично тебя понимаю. И обещаю никогда больше не учить тебя жить.
В любой другой ситуации Катя расхохоталась бы, глядя на произведённое впечатление. Кузнецов открыл от удивления рот и так замер. Словно второе пришествие Христа узрел, не меньше.
– Ещё я надеюсь, – продолжила она, – чтоб мы с тобой по-прежнему останемся друзьями. Если ты не против. Но если хочешь, я попытаюсь поменяться с кем-нибудь местами – чтобы не мозолить тебе больше глаза… Не знаю только, насколько у меня это получится… – она виновато улыбнулась.
Кузнецов наконец пришёл немного в себя и растерянно пробормотал:
– Да нет, что вы, не надо. Зачем меняться… Я тоже хотел попросить у вас прощения, я вовсе не имел в виду… Я… Вы не обижайтесь, пожалуйста… И что вы стоите, – засуетился он вдруг, вскочив со стула, – садитесь скорей. Ваш чай остыл уже совсем…
– Значит, мир? – облегчённо вздохнула Катя, усаживаясь за стол.
– Мир, – неуверенно улыбнулся он ей в ответ.
– Ну, давай тогда чай пить. Что это? – указала она на стоящую перед ней розетку.
– Джем. По-моему, из инжира, я его в Крыму один раз пробовал.
– Правда? А мне вот как-то не доводилось пока. Вкусно?
– Ничё так, есть можно. Хотя я б лично малиновое варенье предпочёл.
Катя разрезала свою булочку, намазала обе половинки маслом и джемом.
– Андрей, я тебя вот ещё что хотела спросить… Ты не подумай только, пожалуйста, что я тебя критикую, но есть у тебя с собой что-нибудь поприличнее этих джинсов и футболки?
– В каком смысле, поприличнее? Клеша есть и рубашек несколько.
– Хорошо. А на ноги что-нибудь?
– Полуботинки… Мать сунула, хоть я и упирался.
– Это она у тебя молодец. Ну, значит, всё в порядке.
– Что в порядке? Вы это о чём вообще?
– Дело в том, что сегодня после ужина у нас танцы.
– Танцы? – Кузнецов был явно озадачен. – Какие танцы? А идти на них обязательно?
Этот вариант Катя как-то совершенно упустила из виду и даже немного растерялась.
– Нет… Конечно, не обязательно… – её растерянность перешла в расстройство: остаться за столиком одной – вот уж точно лучший способ привлечь какого-нибудь ну прямо самого неприятного типа. От которого потом до конца вечера не отделаешься.
– А вы хотели, чтоб я пошёл?
– Ну… Мы же с тобой сидим вместе, – неуверенно ответила она. – Выходит, ты вроде как мой кавалер… И ужин будет праздничный, с шампанским.
– С шампанским?
– Ну я же сказала тебе уже, что была неправа. Ты хочешь, чтобы я это сейчас постоянно повторяла?
– Нет, нет, что вы, нет, конечно. Извините. Да и родители мне шампанское разрешают иногда – как шестнадцать исполнилось. Немного, правда.
– А много нам и не дадут, не рассчитывай. Но зато очень хорошее, лучшее в Союзе… Так что ты решил?
– Насчёт танцев? Да пойду, конечно – раз в путёвку входит. А то пропадает, получается.
– Ну вот и хорошо. Договорились, значит.
Катя не могла понять, то ли он и правда передумал, то ли заметил, что она расстроилась – и потому передумал… Ей показалось вдруг, что она беззастенчиво манипулирует им, играет на его чувствах ради собственной выгоды… Но для того ведь, наверно, родители его и отправили сюда, чтобы к взрослой жизни привыкал. Так вот пусть и привыкает…
Они вышли из-за стола и поднялись наверх.
– Кстати, из того, что наденешь сегодня, погладить тебе ничего не надо? – спросила она, поравнявшись с его дверью.
Судя по выражению его лица, вопрос озадачил Кузнецова едва ли не больше, чем известие о танцах.
– Погладить? Зачем?
– Чтобы глаженое было – зачем же ещё?
– Да оно, по-моему, и так всё было глаженое.
– Вот именно. Ключевое слово: «было». До чемодана. И мне же не трудно, себе тоже гладить буду. Утюжок походный специально с собой захватила.
– Не, ну тогда ясно, что у вас там за тяжесть была, – повеселевший после примирения Кузнецов, похоже, не прочь был немного попикироваться. – А швейную машинку вы, случайно, не захватили – ну, если вдруг порвётся что, или пуговицу пришить?
– Случайно, не захватила, – в тон ему ответила Катя. – Гантели думала взять и гирю пудовую – тебя вот только пожалела. Но иголку с ниткой взяла, так что футболку твою зашить могу. Если хорошо попросишь. Короче, доставай свои брюки и какую ты там рубашку на сегодня присмотрел – и тащи ко мне. И не копайся слишком: лучше всё заранее приготовить, чем спешить потом и опаздывать.
Скользнув взглядом по валяющемуся на кровати нераскрытому чемодану, Андрей решил, что до ужина ещё – уйма времени, и опять вышел на балкон. Хотелось осмотреться, подумать спокойно, привести в порядок роящиеся в голове мысли. События дня основательно выбили его из колеи… Под окном, откатившись к самой стене, всё ещё валялся его потухший окурок. Андрей осторожно, двумя пальцами поднял его – выбросить в стоящую возле двери на галерею урну – и вдруг сообразил: а ведь он может курить здесь сейчас совершенно свободно, ни от кого больше не таясь. Сходив в комнату за сигаретами, он уже открыл пачку – но неожиданно для самого себя почувствовал, что курить ему не хочется. Совсем. Даже воспоминания о вкусе дыма вызвали скорее неприятные ощущения. Так что же, выходит, курил он потому только, что это было запрещено? Да, но ведь и сейчас оно ему разрешено ничуть не больше, чем когда он сигареты покупал. Вот не случись здесь Катерины Максимовны совсем…