Однажды в Лопушках
Шрифт:
— Так… может… — Иннокентий Константинович поглядел на меня. — Проводите?
— Извините, не могу. Мне на работу надо.
— А где вы работаете?
Я указала на усадьбу.
— Экспедиция здесь.
— Экспедиция? — на лице Иннокентия Константиновича появилось премрачное выражение. — Историки?
— Маги. Аномалию изучать будут. Энергетическую.
— Здесь? — он ткнул пальцем в луг.
— Там, — я опять указала на усадьбу.
— А… если там… тогда ладно… а
Не то чтобы мне стало жаль этого человека, но через луг я его перевела.
— Вон там, — в тумане на краю поля прятались крыши. — Идите прямо, не собьетесь.
— Спасибо, — Иннокентий Константинович напялил панаму. А когда отошел, то проворчал: — Что за глухомань…
Вот ведь странные люди.
Глухомань как есть. Обыкновенная. Лопушковская. И вообще, не нравится наша, собственную заводи.
— Марусь, — Васятка подобрался со спины и дернул меня за руку. — Он плохой, Марусь.
— Да уж поняла.
Хорошего человека лес не заплутает.
— Не… — Васятка дернул тощим плечом. — Он… очень плохой. Надо мамке сказать. Я… побегу?
Я нахмурилась.
Вот почему-то опять Игорька припомнила.
— Предупредим, — сказала я и взяла Васятку за руку. — Вечером… а пока давай, помогай.
Он вздохнул, но спорить не решился. И это само по себе насторожило.
Глава 14 Где речь идет о сложных родственных взаимоотношениях
Родственники — не аппендицит, просто так не отрежешь.
Беломир Бестужев выбрался из автобуса и с наслаждением вдохнул раскаленный воздух вокзала. Пахло бензином, сигаретами и горячим асфальтом. Еще людьми, которых оказалось неожиданно много.
— Поберегись! — прокричал хлипкий с виду дедуля и дернул ручку огромной тележки, на которой высилась гора из коробок.
Беломир успел отступить, но налетел на толстую даму в цветастом сарафане. Та явно собиралась сказать что-то нелестное, но Беломир поспешно поклонился и сказал:
— Прошу прощения… однако не будете ли вы столь любезны подсказать человеку в здешних местах новому, где я могу купить билет до Лопушков?
Три подбородка дамы качнулись.
А красное, несмотря на толстый слой пудры, лицо стало еще краснее. Взгляд её скользнул по Беломиру, отмечая, пусть мятую, но чистую одежду его, равно как общую приличность облика.
— Там, — она махнула рукой. — К кассам не ходите, все одно автобус ушел, а вот если дальше отойдете, то можно кого из местных
Голос дамы зазвенел в ушах, и Беломиру подумалось, что ехать вот так, общественным транспортом, было не самой лучшей идеей.
Вообще понять бы, как она в голову пришла.
— Парамон! — возопела дама с новой силой. — Ходь сюда…
Искомый Парамон вынырнул из толпы и оказался мальчишкою лет девяти с виду.
— Иди, помоги господину, — велела дама и в плечо ткнула, для подкрепления слов.
— Сам не справится? — мальчишка нахмурился.
— Не справится. Найди Ивашку, он аккурат быть должен. Пущай подкинет. А вы к кому, собственно, приехали?
И в голосе прорезались ноты нервические, словно дама только сейчас спохватилась, что знать Беломира не знает, и вообще подозрителен он в своем мятом льняном костюме до крайности.
— К племяннику, — Беломир ответил широкой улыбкой, которая обычно людей успокаивала, но дама нахмурилась еще больше. — Там усадьба рядом. И экспедиция научная. Он и руководит.
В глазах Парамона вспыхнул жадный интерес.
А вот новая знакомая губы поджала.
— Лезут, куда не просют… экспедиция… один вред от этих экспедициев! Так и передайте.
— Несомненно.
— Проклятая усадьба, нечего там…
Она отвернулась, а Парамон дернул за рукав указавши куда-то в толпу.
— Вона, Ивашка!
И рукой замахал отчаянно. А Беломир подумал, что он определенно сошел с ума, если… вот что мешало взять машину? Пара часов за рулем, и он бы оказался в этих самых Лопушках… а он…
Ивашка оказался рыжим донельзя суетливым мужичком, который возил из Лопушков то ли травы, то ли грибы, то ли еще что-то столь же важное. В машине его пахло дешевым ароматизатором, вчерашним перегаром и ядреным самогоном.
— А я так и сказал, что не будет с того толку… — говорил Ивашка тоже много, практически без умолку, притом имел дурную привычку жестикулировать, напрочь забывая про руль. — Вот оно-то можно, конечно, упрямиться, да все одно выселят всех…
— Кого? — уточнил Беломир, поняв, что окончательно утратил нить беседы.
— Всех! — воскликнул Ивашка и на сиденье подскочил. — Вот как в Калинковичах выселили, так и у нас… в Молчуны тоже пришли. Но тех Молчунов — пара домишек только. Может, пять. Или там десять, не больше. И то половина бесхозными стоят. Вот и велели не упрямиться…
Кажется, в округе происходило что-то если вовсе не незаконное, то близкое к таковому.
Интересно.
И вправду интересно. Беломир осознал это четко и ясно, и удивился. Ему-то казалось, что всякий интерес к этой жизни он давно уж утратил.