Однажды в Лопушках
Шрифт:
И сама травинку вытянула.
Жаль.
— Значит, там может быть что-то?
— Вполне.
— И эта история…
— Может оказаться если не правдой, то частью её. Прошлое — сложная штука, — сказал Николай и устыдился этакой банальности. — На деле, та женщина могла быть вовсе не из Энгельгартов. Или из них, но не из основной ветви. Никто ведь не исключал иную родню. Тогда часто бывало, что в дом брали дальних родичей, особенно обедневших. Вот и… или вообще кто-то из любовниц Потемкина. Возможно, что и любовницей стала не по
…судя по всему, не с пустыми руками, но прихватив с собой какой-то серьезный артефакт.
Вот только какой?
И зачем?
— С другой стороны, дом её принял.
И не только дом. Родовые артефакты не давались в чужие руки… хотя… если принять во внимание беременность, смешанную кровь и нарушения ауры… кажется, Николай начинает всерьез обдумывать, что же произошло тогда.
— Тебе еще с теткой Василисой поговорить надо, — ведьма поднялась. — Если кто и поможет, то она.
— А это…
— Линкина матушка. Она тут издревле… то есть, не она, а род её. Но если проникнется, то она родовую память поднимет.
Николай, признаться, удивился.
— Только проникается она редко. Говорит, что дурное это дело, прошлое тревожить. Но если вдруг… попробуй.
— Попробую.
Уходить не хотелось.
Было что-то в этом месте на редкость умиротворяющее. Река. И берега. Запах воды и тины. Стрекозы, что скользили над поверхностью, порой касаясь её. Но тени леса почти добрались до берега, да и солнце покраснело, того и гляди полыхнет закатом.
И возвращаться надо бы.
Не хочется, но надо.
Сеть проверить.
Убедиться, что работает и аспиранты не разбежались. А завтра уже, после того, как первичный этап завершится, можно будет провести глубокое сканирование. И если в бочаге действительно что-то лежит, то…
Экспедиция переставала быть скучной.
Инга смотрела на любовника, раздумывая, что в сущности своей ничем-то он от Красноцветова не отличается. Нет, внешне Белов иной. Стройнее. Изящнее. С претензией на стиль и любовью к дорогим игрушкам. А в остальном обыкновенный мужчина.
Амбициозный.
С переразвитым чувством собственной значимости и выпестованными обидами. И главное, верит же, верит, что она, Инга, влюблена в него. И вот теперь развалился, улыбается собственным мыслям, достраивает воздушные замки.
Пускай.
— Стало быть, уехал, — повторила она, возвращаясь к теме разговора, которая и вправду представляла какой-никакой интерес.
— Уехал, — подтвердил Белов. — С утра и сорвался. Наврал, что отдыхать, да только я для него ничего не бронировал. И секретарь тоже.
— А без бронирования?
— Без бронирования? — Белов снисходительно фыркнул. — Олежка наш и до ветру не сходит без предварительной договоренности. Он уже забыл, каково это, быть нормальным человеком.
И поглядел этак, с чувством собственного превосходства.
Инга погладила руку и отвернулась, скрывая раздражение. От Белова
Пускай.
— Ты… как? — он решил вдруг проявить заботу.
— Неплохо… беременность состоялась. Конечно, пока не подтвердили. Не подтвердят в ближайшие пару недель, но я знаю, что состоялась. И… сам понимаешь, рисковать я не могу, — она постаралась, чтобы голос дрожал. И на глаза навернулись слезы. — Мне… мне так жаль… но другого способа я не вижу… ты ведь понимаешь, отец…
Её обняли.
Погладили по спине, успокаивая. Зашептали на ухо, что это великая Инги жертва, которую она просто обязана принести во имя чего-то там. Что он, Белов, все понимает… и готов ждать.
Еще бы.
Ему этот ребенок нужен едва ли не больше, чем самой Инге. Конечно, куда слабой женщине с бизнесом управиться? Да самой, чтобы без помощи? Он поможет.
И план этот написан большими буквами на лбу Белова.
Он даже женится. Не сразу, само собой, ведь это будет слишком уж скандально, но потом. Позже. И ребенка усыновит.
И…
Интересно, в какой момент Инга перестанет быть нужной?
— Ты сильная женщина, — сказал Белов, нежно целуя. И Инга поверила бы… не в то, что она сильная женщина. Это она и без Белова знала. В то, что он её любит.
Поверила бы.
Если бы не доложили о маленькой квартирке, которая числилась даже не за Беловым, но за матушкой его. И о девице, что в этой квартирке уже пять лет живет.
Тоже в положении, к слову.
Почему-то последнее обстоятельство раздражало более всего. Ничего. Пускай. Париж и вправду стоит обедни. А Инга умеет ждать.
И на поцелуй она ответила со всею страстью, вложив и накопившиеся обиды, и боль, и все-то, что накопилось. А Белов не понял.
Решил, что это из-за любви.
— Нет, дорогая, — он отстранился-таки. — Это может быть опасно для ребенка… мы должны терпеть.
Инга кивнула. Потерпит. Вообще сейчас хотелось блевать, а не в постели кувыркаться, но это так, жизненные мелочи.
…бабушка еще когда предупреждала, что их дар обратную сторону имеет. Но тогда это казалось мелочью, не заслуживающей внимания.
— А если… — она отчаянно захлопала ресницами, хотя и отдавала себе отчет, что вовсе не выглядит прекрасной или невинной. — Если он… на ней женится?
— На ком?
— На той девице… как её… он ведь поехал за ней! — Инга позволила голосу дрогнуть. — Он ведь… ты же сам знаешь, насколько он упрям. И вполне может решить, что… она подходит ему лучше, чем я.
— Он, конечно, местами еще тот идиот, но…
— Нет, — Инга покачала головой, поморщившись: вот почему довольно неглупым людям порой так сложно объяснить элементарное. — Красноцветов к ней привязан и сильно. А еще полагает себя выше законов. Обещаний. И если решит, что она ему нужна, то ни перед чем не остановится. Представляешь, что будет тогда?