Однажды в Лопушках
Шрифт:
— Послушайте, — риелтор вдруг подскочил, потеснивши Калину, и подхватил Олега под руку. От этакой наглости Красноцветов онемел даже. — Я понимаю, что вы хотите как лучше, но вы мне кажетесь человеком разумным.
— И что?
Он пошевелил пальцами. Вяло подумалось, что, ежели дать в морду этому вот, цепкому, то драка начнется. Потом разбирательство.
Еще и пресса набежит…
На кой ему такое?
— Мы могли бы сотрудничать… поверьте, мои поручители умеют ценить полезных людей.
— Ага…
— От вас
Калина отстала, и Ксению попридержала, сказав что-то.
А ведь…
Она многое способна рассказать, если уже не рассказала… и как быть?
— Предложение ведь отличнейшее! Смотрите, уже есть планы квартир, возможность выбрать этаж. И мы готовы пойти навстречу, скажем, увеличив площадь жилья, если квартира будет, скажем, на первом и двенадцатом…
…наверное, совсем дела погано идут, если даже этаж выбрать можно.
— …оговорить ремонт, точнее наличие его, что цену поднимет, но с другой стороны…
Риелтор, кем бы ни был, но деньги свои отработать пытался. Да что-то подсказывало, что не выйдет.
— Боюсь, ничего не получится, — Олег осторожно высвободил свою руку, отметив, что удерживать её не стали, а этот, в сером костюме, еще и ладони вытер. Ну да, Олег слегка взопрел и запылился, так ведь работал же ж. — Здесь люди очень к домам своим привязаны.
— Это пока есть к чему привязанным быть, — ответили ему с улыбкой. — А то ведь, понимаете, всякое случится может…
Хуже всего было то, что Олег и вправду понимал.
Глава 33 О девичьих беседах и планах
Грустной жопой радостно не пернешь.
Синюхин обнаружился ка кухне, куда я отправилась воды выпить, ибо после этаких снов, которые вовсе не сны даже, жажда обуяла неимоверная. И даже вид Синюхина, устроившегося на старом котелке, на который он заботливо газетку положил, чтоб штаны не вымазать, жажду эту нисколько не успокоил.
Напротив.
Пила я жадно, много, едва ли не захлебываясь.
— Все-таки манеры твои, как и прежде, оставляют желать лучшего, — произнес Синюхин и очочки снял. Говоря по правде, зрение у него было отменным, и очки он носил исключительно солидности ради. Еще на четвертом курсе начал, когда доверили на практикумах ассистировать. Тогда-то и пожелал выделиться.
Мы вместе эти очочки покупали.
Он перемерил с дюжину оправ, громко вздыхая над теми, что подороже, только денег от вздохов все одно не прибавилось, отчего Синюхин впал в тоску и неделю со мной сквозь зубы разговаривал.
И почему я терпела-то?
— Какие уж есть, — ответила
— Я хочу с тобой поговорить.
— Говори.
— Серьезно!
— Говори серьезно, — вытащив телефон, я убедилась, что время обеда близится, а у меня и конь не валялся. С другой стороны, суп готовить недолго, а картошки мне Лика целый таз начистила, хватит и на второе, и на ужин. — Только помоги…
Кастрюлю я на плиту-то могла поставить, но все одно тяжеленная.
Синюхин не шелохнулся, только процедил сквозь зубы:
— Я не обязан.
— Не обязан, но ведь можешь.
И отвернулся. Ну да, не царское это дело, на кухне убиваться. Ладно, сама справлюсь. Почему-то подумалось, что Николаев вот не отказался бы. И вовсе он, кажется, не особо различий делает между мной и остальными.
Горельный камень зашипел.
Вода закипит быстро. Костей варить не буду, а вот тушенки добавлю, специально брала свиную, с жирком, чтобы суп был понаваристей. Теперь луковицу, резать не стану, но потом, как бульон сварится, вытащу да выкину. Не все лук в супе любят, но без него бульон не такой прозрачный.
Морковь я чистила сноровисто.
Синюхин молчал.
И чего, спрашивается, приперся? Инспекцию учинять?
— И все-таки я должен поговорить с тобой!
— Говори, — морковь я ополоснула и принялась нарезать тонкой соломкой. Вот ножи бы еще поточить. В ресторане-то отличные были, резали морковь, что бумагу, а у этого лезвие нет-нет и застрянет.
Синюхин сопел.
Я даже подумала, что он обидится и уйдет, была у него такая вот привычка, уходить, если что не по нраву. И замолкать. И молчанием выражать свою обиду.
Боги, какое счастье, что он меня бросил! А ведь расстраивалась по-настоящему. Что, однако, любовь с женским разумом делает, да…
Морковь я обжарю, добавлю корень сельдерея, а травы уже напоследок.
— Я не могу понять, чего ты добиваешься!
— Я? — я удивилась и даже сковородку чуть было мимо плиты не поставила. — Супа добиваюсь. Ты какой больше любишь, рисовый или с макаронами?
Вода в кастрюле закипала, самое время тушенку отправлять, и лук с нею, а там и морковь подоспеет. Супу что? Сварить быстро, но главное, чтобы настоялся. Из приправ… лавровый лист, перец душистый и черный, а потом куркумы добавлю для золотистого цвета, и паприки немного копченой.
— Ты понимаешь, о чем я говорю!
— Нет, — вот совершеннейшую правду сказала.
— Твои заигрывания с Николаевым выглядят нелепо.
— Заигрывания? — вооружившись шумовкой, я замерла над кастрюлей.
— То, как ты на него смотришь, как вечно крутишься рядом… а в кафе? В кафе ты с ним едва ли не целовалась!
— Но не целовалась же! — возразила я, нахмурившись. Пена — дело такое, чуть промедлишь, пропустишь, и все, светлого бульона не видать.
— Но не отказалась бы?