ОДНАЖДЫ В ОТЕЛЕ АВРОРА
Шрифт:
Но однажды в понедельник он удрал с лекций и в одиннадцать был уже в университете. Нашёл по расписанию аудиторию её группы и, дождавшись звонка, вызвал её. Она вышла – опухшая, посеревшая, с синюшными мешками под глазами – и своим видом поразила его.
– Ольгушенька, что с тобой? – даже не поздоровавшись, спросил он.
– Опять просидели с мамой всю ночь, – проговорила она, прикрывая опущенными веками красные, слезящиеся глаза.
Она еле стояла на ногах от усталости, и в лице её было что-то поникшее и скорбное.
– Оля, ты
– Не вздумай даже, – ответила она твердым тоном, хотя была даже не в силах поднять на него отяжелевшие веки. – Даже не вздумай…Очень срочная была работа, мы закончили только утром. Маме хорошо заплатят, очень нужны деньги…Я только два часика поспала…
– Но нельзя же так!
– Дай мне слово, что никогда не будешь заговаривать с мамой об этом, – потребовала она.
– Я не могу тебе этого обещать.
– Я поссорюсь с тобой, слышишь? Поссорюсь навсегда!
И только под этим нажимом он отступился и дал ей слово никогда не заговаривать с матерью на эту тему. Зато вскоре сделал ей предложение. Она не отказала, но и не сказала «да», ответила только, что надо подождать.
И он решил на каникулах поехать на Шикотан, на заработки, списался к этому времени со своим другом, с которым служил вместе во флоте, и тот выслал ему вызов для оформления пропуска.
IV
От ресторана «Невский» до гостиницы оказалось недалеко, и вскоре они вошли в широкий холл гостиницы, миновали двух швейцаров, которым спутник Олега показал какую-то бумагу, наверное, пропуск, сказав при этом, кивая на Олега: «Это со мной». У лифта, пока ожидали его спуска, а затем в лифте, когда поднимались наверх, парень давал Олегу последние «наставления»:
– Иди за мной и ничего не бойся, никто тебя не остановит…В номер сначала я войду, узнаю, что и как, а потом я выйду, а ты зайдешь…И деньги готовь, расплачиваться сразу надо.
Олег слушал парня рассеянно и отупело, всё так же избегая глядеть ему в глаза. Всю дорогу до гостиницы в его голове никак не укладывалась та мысль, что его ведут в «гости» на свидание с проституткой. А вдруг это она? Это, конечно, исключено, но вдруг? Он отогнал эту мысль и всё торопил минуту свидания, чтобы побыстрее всё разъяснилось. Но чем ближе подходили они к гостинице, тем сильнее он волновался, так что обмирало, а затем быстро-быстро, точно сорвавшись, начинало колотиться сердце, и сразу же делались ватными ноги. Ф лифте же от близости минуты свидания, которое было уже неотвратимо, и от одной только мысли «вдруг это она» его так резко затошнило, что он принужден был двумя пальцами массировать горло в области зоба, чтобы протолкнуть какой-то застрявший в горле и вызывавший тошноту комок.
– Да ты не волнуйся так, морячок! – тем же снисходительным тоном вдруг проговорил спутник Олега, от которого, вероятно, не укрылось состояние «клиента». – Ты не волнуйся! Впервой, что ли, с ними? Она сама тебе всё сделает!
Олег промолчал и, как только вышли из лифта, пропустил своего спутника вперед, а затем
Шли довольно долго, пока, наконец, парень не остановился перед каким-то номером с четырехзначным числом. Чуть помедлив, он три раза стукнул в дверь и, немного выждав, нажал дверную ручку вниз, открыл дверь и вошёл. Олег, весь дрожа и чувствуя, как подкашиваются ноги от слабости, остался в коридоре.
Прошла минута, не больше – так ему показалось, – парень вышел и проговорил:
– Ну, всё нормалёк, морячок, девочка ждёт, гони деньги, и я намылился!..
Олег достал бумажник из сумки, отсчитал двести пятьдесят рублей и отдал их незнакомцу. Тот бросил напоследок:
– Ну, будь здоров, морячок! Девочка – не пожалеешь…Понравится – приходи в «невский», только всегда в конце недели.
И он зашагал прочь.
Олег вошёл тихо, стараясь не клацнуть замком, точно был вор. Увидел торчащий в дверях ключ, запер дверь. Зачем – сам не мог бы объяснить. Впереди была ещё одна дверь с рифленым непросвечиваемым стеклом, он открыл её…
У окна, боком к нему, стояла и курила «особа» в шортиках со стройными ногами, длинными каштановыми волосами, спускавшимися на плечи, в розовой короткой блузе, так что видна была часть упругого тела. Он застал её в тот момент, когда она, вытянувшись, стряхивала пепел за окно, – одна из рам была приоткрыта. Он рванулся к ней, и только теперь она обернулась на шаги, – и прежде всего увидел широко открытые, полные ужаса и изумления «болотные» глаза.
– Ты-ы? – пролепетала она и попятилась к кровати. – Оле-ег? Как ты здесь оказался?
V
Всё началось ещё в начале апреля, когда Оленька одна пошла в бар гостиницы «Европейская». Бары она обожала по многим причинам. Во-первых, тут можно было запросто поболтать по-английски или по-немецки с каким-нибудь иностранцем; во-вторых, ей очень нравилась сама обстановка баров. Не потому, что ей так уж нравилось пить вино или коктейль, курить и именно здесь слушать музыку, но она с первого же раза, как оказалась в баре, поняла, ощутила всеми клеточками своего существа, что тут, в барах, как ни в каком другом месте, мужчины смотрят на неё и интересуются ею с одной известной только целью. И ей почему-то нравились эти взгляды и намёки и безумно волновала та мысль, что все мужчины, молодые и немолодые, готовы сорить деньгами только затем, чтобы добиться её тела. Это ужасно веселило её, забавляло, вселяло ощущение, какое с ней бывало только на «горках», самом «страшном» аттракционе в Луна-парке, куда они ездили вдвоём с Олегом. Она включалась в эту азартную, такую безумно волнующую игру, и ей нравилось балансировать на грани, ходить как бы по острию ножа, дразнить мужчин, и старых и молодых, давать им надежду и разом отнимать её, – и всегда она хотела чего-то такого, чего она ещё не испытывала и, быть может, никогда уже не испытает в жизни, – быть может, даже такого, чего ещё не было ни с кем в жизни, ни тс одной женщиной.