Однажды в СССР. Повесть вторая: «Как верили в себя...»
Шрифт:
Сдавать документы в приемную комиссию Одесского высшего инженерного морского училища (ОВИМУ), собралась приличная очередь. Жара, а кандидаты в мореманы с рюкзаками-чемоданами и в куртках-пинжаках, а куда их деть ведь там и деньги, и документы. Очень возбужденная обстановка. И на фоне психо-физической усталости толпы — картина маслом: трое здоровенных жлобов, явно местного розлива, расталкивая абитуру локтями, лезут в приемную комиссию. Почти по головам.
На осторожные замечания из очереди, что мол можно бы и поосторожнее, последовало лаконичное:
— Пошел на…
И
— Ребята, только после меня, я не какой-то там правдолюб, я эгоист.
На лениво произнесенное:
— Пошел…
Я ответил коротким левой по печени первому, самому разговорчивому лбу и ему можно было начинать считать. Щиры друзи, довольно быстро сориентировались и оттащили приятеля в сторонку. А я решил, что инцидент исчерпан и занял свое место в очереди. Однако вовремя услышал крик парня, стоящего впереди меня:
— Сзади…
Я на инстинкте сделал шаг назад и ударил локтем еще одного жлоба, пытавшегося врезать мне бляхой ремня. Как большинство боксеров, в уличных стычках я всегда старался не бить кулаком и не противника жалел — свои руки. Инструмент боксера, так сказать. Многих удивит насколько легко можно повредить не защищенные кулаки, поэтому третьего, размахнувшегося на все Одессу-маму, я ударил основанием открытой ладони, в лоб. Этого хватило.
Однако подоспела подмога в виде двух курсантов с повязками «РЦЫ» на рукавах форменок. Дежурные значит. Дело принимало хреновый оборот и я приготовился принять нелегкий бой. Однако из аудитории, где расположилась приемная комиссия, вышел преподаватель в гражданском костюме и одним движением брови прекратил развитие инцидента. Кроме того, он приказал дежурным доставить участников конфликта к себе в кабинет, на котором сияла надраенная табличка «Начальник училища…». «Попал, как кур в ощип», — тоскливо осознал я.
— Ну, Федоркин, докладывай. — Приказал он первому из амбалов.
— Шли сдавать зачет к Герману Григорьевичу, в приемную комиссию. А здесь куча абитуры, малость потолкались. Этому не понравилось. Я его послал, а он мне врезал. По печени и очень грамотно. Ребята за меня вступились, но он и их уложил.
— Нормальный ход. Трех лучших гребцов училища уложил один малек. Что скажешь в свое оправдание, гражданин абитуриент?
— Виноват, исправлюсь. Товарищ начальник училища.
— Красиво излагаешь. Затеял драку, избил курсантов четвертого курса и просто виноват?
А что говорить? И я просто пожал плечами.
— Так, вы, которые гордость училища, свободны. А вас молодой человек, прошу предъявить документы и не только паспорт, я не постовой с Привоза. Все, что приготовил в приемную комиссию, ко мне на стол. Вот так.
И он начал внимательно просматривать мои бумаги комментируя их вслух:
— Боксер… кандидат в Мастера спорта.
Ну это у тебя на носу написано. Моторист 2-го класса… матрос 2-го класса… морской стаж почти четыре года. Золотая медаль средней школы! Шестнадцать лет с половиной?! Ну парень…
Как я потом убедился, Иван Гаврилович был хороший человеком и отличным начальником. Все в училище держалось на нем, вплоть до последних мелочей и со всем он справлялся.
— И учти, я теперь твой курс отслеживаю. Нужно помочь — помогу, нужно наказать, будь уверен — накажу вдвойне. Так что, повезло тебе сегодня или нет — покажет только будущее.
Так он и присматривал за мной на протяжении всей моей учебы в ОВИМУ, высшей мореходки или просто вышки, как ее называли курсанты.
Экзамен по математике я выдержал легко, спасибо Борису Михайловичу Нудельману и был зачислен на первый курс судоводительского факультета училища. Точнее в первую роту, первого курса, судоводительского факультета ОВИМУ и размещен в экипаже, общежитии казарменного типа.
В первый же день ко мне подгребли трое знакомцев, бугаев и Федоркин спросил, имитируя простого грузинского парня:
— Слюшай дарагой, ты чего такой гарячий. Панимаешь.
— Думал вы абитуриенты, — честно сказал я.
— Где были твои глаза? После трех лет вышки на нас, как клеймо поставили — курсанты ОВИМУ, — подхватил второй парень.
— Да ладно парни, хорошо он нам бланшей не понаставил. Вот было бы смеху, на все училище.
— Как зовут, боксер? — продолжил Федоркин.
— Колян. Николай Медведев.
— А уличная кликуха?
— … Псих.
На хохот троицы сбежался весь экипаж. Но парни, нужно отдать им должное, причину своего безудержного веселья не называли и продолжали лыбиться во все тридцать два. Все-таки уже не дети, чтобы цепляться к мальку из-за смешной уличной клички. Почти штурманА.
Лишь Федоркин сказал:
— А знаешь, тебе подходит, — и опять зашелся в хохоте.
Так ко мне прицепилось старое детское прозвище, а новое нужно было еще заслужить.
— Слушай, ты лишнего то ничего не наговорил? — это спросил Артем, что хотел меня приложить бляхой.
— Во-первых, я конечно Псих, но не настолько. А во-вторых, он меня не спрашивал, лишь сказал, что теперь будет отслеживать мой курс.
По сочувствующим лицам курсантов я понял, что здорово влип и это надолго.
— Ну и ладно, порядок на судне. — Прервал трагическую паузу Федоркин. — Вас ведь еще не обмундировывали? Пойдем к мичману, подберем тебе формяк и робу по фигуре, а то каптеры любят втюхать абы как. А второй срок мы тебе из своего подберем, нормально будет, — решил он, явный лидер троицы.
Так у меня появилась нехилая подписка в училище, что здорово помогло не отвлекаться на чепуху и тратить нервы на встраивание в казарменную иерархию. Я стал, как бы сам по себе, насколько это можно в казарме. Учеба и уставная жизнь, меня не напрягали. Да еще, в училищной повседневности, у меня была отдушина — четырехразовые тренировки в одесском «Динамо». Вел меня отличный тренер, Олег Федорович и в команде были боксеры очень высокого уровня. Жизнь покатилась по наезженной колее в новом ритме, но меня это не напрягало.