Однажды в Вестеросе
Шрифт:
— Это разумно, милорд.
— Жаль только, что мне кажется, это будет довольно бесполезно.
— Вы сами сказали, попытка – не пытка.
— Сказал, — согласился Рейгар. – И сделаю. Я не боюсь выставить себя дураком. Прослыть дураком – сейчас это меньшая из моих забот.
— Позвольте тогда мне откланяться, — сир Барристан поднялся на ноги. – Я распоряжусь по поводу лорда Мерривезера. Вам не нужно ни о чём беспокоиться.
— Благодарю вас.
В дверях гвардеец почти столкнулся с Ливеном Мартеллом.
— Ох, прости, Ливен, я сегодня слегка рассеянный, — улыбнулся
— Ваше Высочество, — голос Мартелла не стал мягче с их встречи ночью, — есть ли у вас минутка?
— Всё моё время твоё, — отозвался Рейгар, поднимаясь на ноги. – Что-то случилось?
— Нет, — покачал головой гвардеец. – Леди Элия справлялась о вас. Она собирается отвести детей в сад и хотела знать, не составите ли вы ей компанию?
— Конечно, составлю, — улыбнулся принц. – Я должен был сразу же идти к ним с утра, но обстоятельства рассудили иначе.
— Вам нет необходимости передо мной оправдываться. Я передам миледи, что вы встретите её в саду.
— Спасибо, Ливен.
Рейгар смотрел, как спина Мартелла удаляется прочь. Да, принцу не нужно было перед ним оправдываться, ведь ни одно оправдание Ливен не примет. Но Рейгар его не винил, он сам прекрасно понимал, что то, как он поступил с Элией, непростительно. Принц не знал даже, сможет ли он сам себя простить за это когда-нибудь. Как бы хорошо ему ни было с Лианной, как бы счастлив он с ней ни был, вина за Элию на всю жизнь останется с ним.
Перед встречей с Элией Рейгар несколько волновался. Ему было стыдно за свой поступок и обидно за жену, горько от того, что он так с ней поступил. Но принц всё равно ждал встречи с нетерпением. Странно, но сейчас, стоя на дорожке, вымощенной булыжником, в саду Красного Замка, Рейгар вдруг понял, что скучал по Элии. По детям, ясное дело он скучал ежеминутно. Но то, что его сердце щемило от тоски по жене, которую он никогда не любит, было для принца совершенно ново.
Ливен предусмотрительно остался стоять в отдалении. Так, чтобы королевская семья оставалась в поле его зрения, но и чтобы не слышать их разговоров. Хотя то, что говорит Элия Мартелл, иной раз было сложно расслышать, даже находясь подле неё: таким тихим был её голос.
— Папа! – пепельноволосая фурия налетела на Рейгара подобно урагану.
Принц со смехом подхватил дочь на руки.
— Ну, как ты себя здесь вела? Маму не обижала?
— Нет! – гордо воскликнула Рейенис и захохотала во весь голос, цепляясь за отца своими цепкими ручонками. – А ты совсем-совсем вернулся? Или ещё не совсем? А уедешь снова? А потом вернёшься на совсем-совсем?
— Ого, сколько вопросов, я не уверен, что сразу же смогу найти все ответы. Давай в вопрос-ответ мы с тобой позже поиграем? – принц улыбнулся и провёл свободной рукой по волосам дочери, заплетённым в простую косу. – Брат твой вырос уже?
— Он всё ещё не может со мной играть, — разочарованно отозвалась девочка. – Он только спит, ест и писает.
— Ты тоже когда-то была такой, дай ему время, ладно? Он тебе ещё покажет, кто кого.
— Пусть только попробует! – Рейенис сразу насупилась.
Под
— Неужто это Балерион? – искренне удивился Рейгар, ставя дочь на дорожку и опускаясь перед котом на одно колено. – Ты изрядно подрос, дружок.
— Смотри, смотри, какой он стал, — Рейенис обхватила кота за живот и подняла так, что он забавно оттопырил передние лапы и растянулся, как гармошка, недовольно ёрзая хвостом по земле.
Выражение же морды кошачьей совершенно не изменилось. Балерион всё так же смотрел на Рейгара, казалось, с хитрым прищуром.
— Отличный кот у тебя, Рей, — принц погладил дочь по голове, поднимаясь. – Иди, поиграй с ним, а я посмотрю. Хорошо?
— Хорошо! – с готовностью воскликнула девочка и бросилась на лужайку, путаясь в собственных ногах.
Рейгар повернулся к жене, которая терпеливо ждала, не сказав ни слова. Она привычно прижимала к груди маленький свёрток из одеял. Именно такой она запомнилась принцу.
— Милорд, — Элия склонилась в реверансе.
Грациозном и прекрасном, несмотря на дитя в её руках. Рейгар с минуту изучал жену своим фиолетовыми глазами, с грустью отмечая, что она ещё больше исхудала: скулы теперь сильнее выделялись на лице, ключицы, казалось, стали ещё больше выдаваться из-под кожи, плечи стали острее, а кольца на пальцах сидели уже свободнее. Элия была бледнее обычного, даже губы её казались какими-то обескровленными, слабо розоватыми, почти сливающимися с цветом кожи. Зато волосы были аккуратно расчёсаны и собраны назад, как она всегда делала.
— Рада, что вы вернулись.
И Рейгар был готов поклясться, что в голосе её он действительно услышал нотки радости.
— Можно? – принц протянул руки к сыну, и Элия отдала его ему.
Рейгар аккуратно сдвинул с лица Эйгона уголок одеяла, которым он был закрыт от солнечного света. Младенец спал. Он стал гораздо больше, чем был, когда принц покидал столицу. И ощутимо тяжелее. Рейгару казалось, словно это было тысячу лет назад. Дорога на Север, домик в лесу, Винтерфелл, дорога в Дорн – всё это теперь вспоминалось, как в тумане, словно сладкий сон. Щёки Эйгона стали чуть менее пухлыми, а на голове появился внушительный пушок серебристых волос. Руки его стали больше. Теперь он запросто мог обхватить не один, а целых два пальца. Рейгар ухватился за маленькие пальчики, сжатые наполовину в кулак. Мальчик был тёплым и мягким, и от него отчётливо пахло домом.
— Смотри, папа! – Рейенис носилась по лужайке вслед за Балерионом. — Смотри, какая я быстрая!
Несколько раз девочка действительно успевала поймать кота за хвост, но тот особенно и не старался сбежать. Его, видимо, эти игры в догонялки уже изрядно утомили за его короткую жизнь.
Рейгар вновь повернулся к жене. Она стояла, теребя в руках платок и с отрешённой улыбкой смотрела куда-то сквозь принца.
— Ты плохо выглядишь, Элия, — тихо проговорил Рейгар. – С тобой всё в порядке?