Однажды в Вестеросе
Шрифт:
Когда кронпринц, наконец, увидал каменную высоченную стену, в полумраке казавшуюся угольно-чёрной, а вдалеке различил на фоне ночного неба башни Красного Замка, было уже далеко за полночь. Столицы, правда, он достиг уже ближе к трём ночи. Страж у ворот, завидев фигуру Рейгара, лишь раздражённо прикрикнул:
— Пошёл вон! Приходи утром, мы никого не пускаем!
На что Рейгар просто сбросил капюшон и приблизил своё лицо к прорези в воротах так, чтобы его осветил свет факела, горящего по ту сторону. Сердце принца колотилось. Он был уверен, что отец вряд ли отдал приказ о его поимке. Но разум короля давно помутился, и Рейгар вполне мог ошибиться. Однако страж при виде фиалковых глаз и пепельных волос сразу же побледнел и что-то начал лепетать. У принца
— Милорд... Ваше Вели... Высочество! – гвардеец переступал с ноги на ногу, пытаясь сообразить, что делать. – Простите за заминку. Больше этого не повториться, уверяю вас! Простите.
Рейгар был слишком уставшим для любезностей или приказов. Он просто кивнул и вошёл в город с конём под уздцы. Не глядя на гвардейцев, принц вскочил в седло и послал скакуна в галоп по пустым улицам. Рейгар пробыл в столице ещё меньше минуты, а ему уже безудержно хотелось снова сбежать отсюда. Но он упорно скакал в сторону Красного Замка, который с каждой минутой становился всё ближе. На въездных воротах Замка Мейгора ситуация с гвардейцами повторилась в точности.
Ступая по коридорам замка, так и не ставшего для него родным домом, Рейгар придумывал различные причины, чтобы как можно дольше оттянуть встречу с отцом. Принц готов был столкнуться нос к носу с тысячей придворных дам и лордов, если бы это дало ему повод не встречать отца. Рейгару явственно представил себе его перекошенное лицо, недовольное, а, быть может, даже и озлобленное, пышущее ненавистью за предательство, словно наяву услышал его скрипучий голос. Кронпринц тряхнул головой, прогоняя хмурые мысли. Шаги гулко отзывались под потолком коридора. Рейгар по привычке поднялся на этаж, где располагались его старые покои. Но перед дверью, когда он уже протянул руку, чтобы открыть её, он резко замер и одёрнул руку. Он не мог знать, там ли Элия или нет. Но он явно не хотел это узнавать прямо сейчас. Просто ноги принесли его сюда сами, как тысячи раз приводили до этого. До того, как Рейгар перебрался в покои чуть дальше, а эти отдал жене с детьми. Боялся ли Рейгар встречи с женой? Вряд ли. Но ему было стыдно за своё поведение. Что ни говори, а Элия Мартелл такого не заслуживала. Странно, но мысли об Элии сразу же перенесли Рейгара обратно в Дорн. Как там Лианна? Здорова ли уже? Тоскует ли по нему? Не злится ли на него? Эти вопросы терзали принца гораздо сильнее, чем встреча с законной женой лицом к лицу после того, как он с ней поступил. Сонливость, обуявшая Рейгара с дороги, затуманила ему голову. Но даже это вряд ли могло его оправдать. Как он мог забыть об Элии? Да, стоило себе признаться, что принц надеялся на то, что отец не отступил от своей идеи сослать Элию с детьми из столицы.
— Милорд? – до боли знакомый голос послышался за спиной.
Рейгар обернулся, плотно поджав губы, чтобы не выдать нахлынувшего волнения. Ливен был, как обычно, облачён в белоснежные доспехи, чья белизна пятном выделялась в ночном полумраке коридора и блестела в отблесках факелов. Гвардеец скорее всего видел, как пришёл принц, но не сразу выдал свое присутствие. Может быть, не хотел разговаривать с принцем, а может ещё по какой-то неведомой причине. Тем не менее, Мартелл заговорил первым.
— Ливен, — Рейгар слегка склонил голову в знак приветствия.
«Если он тут, значит, Элия всё же за дверью», — заключил Рейгар с лёгким уколом в сердце.
— С возвращением, — сухо произнёс Мартелл.
И между ними повисла неловкая пауза. Оба чувствовали напряжение, которое вызвала эта встреча. Рейгар даже в темноте видел хмурое лицо гвардейца, понимал, что тот отнюдь не рад его видеть. Кронпринц посчитал излишними какие-либо вопросы сейчас.
— Я забыл, — в оправдание произнёс он негромко с кривой улыбкой, однако запоздало поняв, что сморозил глупость.
Рейгар только
— Вы, видимо, устали с дороги, — только и сказал гвардеец, но голос его звучал холодно. – Леди Элия не спит, если вам угодно знать. У вашего сына крутой норов, хоть он ещё и так мал.
— Да, я бы не прочь вздремнуть, — отозвался Рейгар, не обратив, однако, внимания на упоминание жены и сына. – Я по привычке сюда пришёл. Пойду в свои покои.
На самом деле мысль о жене, детях и внезапное появление Ливена, его немое осуждение сняли сон, как рукой. Рейгар думал, конечно, по пути в Королевскую Гавань, что ему придётся встретиться с Элией. И с Ливеном тоже, который всё также остался гвардейцем в Королевской Гвардии. Ведь всё изменилось только в жизни принца, в Королевской же Гавани всё осталось, как и было, когда он её покинул. Но он не мог этого принять. Ему казалось, что изменилось абсолютно всё. По пути в столицу, признаться, Рейгар до последнего всё же надеялся, что Элию отправили на Драконий Камень, и Мартелл уехал вместе с ней. Однако не впервой его отец отказывался от своих выдумок или не сдерживал своего слова. Это было в порядке вещей. Но так было бы легче. Хотя кто сказал, что будет легко? А Рейгар давно уже не искал лёгких путей.
— Ваш отец тоже не спит ещё, — нарушил тишину Ливен, занимая уже привычное место рядом с дверью в покои. – Он на западной террасе. Полагаю, он будет рад вас увидеть в числе первых.
Рейгар, не найдясь, что сказать, кивнул и зашагал по коридору к лестнице. Упоминание об отце встряхнуло его. По телу словно прошёл разряд тока. Только ток этот был порождением ярости. Хочет он или нет, а с отцом встретиться придётся. Рано или поздно. Лучше разделаться со всем сразу же.
Ливен не соврал. Эйрис Таргариен действительно был на западной террасе. Воздух уже был почти по-летнему тёплым. Однако ещё не достаточно. Но, как видно, действующего короля Семи Королевств это мало беспокоило. Он копошился в ворохе каких-то бумаг. Лениво и неторопливо. Казалось даже, что он не особенно вдавался в их смысл. Словно просто делает хоть что-то, чтобы занять себя. Только смотрелось это странно в предрассветный час.
— Отец, — произнёс Рейгар, стоя в дверях. – Снова не спится? – голос его звучал так, словно он никуда и не уезжал.
Седая голова не шевельнулась. Эйрис сидел к принцу спиной. Рейгар видел только сгорбленную спину и копну торчащих во все стороны жёстких серебряных волос. Это уже не было серебро, присущее валирийцам, это была обыкновенная седина – печать старости. Эйрис не придал значения появлению сына, словно его не существовало. Рейгар твёрдым шагом пересёк террасу и, пододвинув к столу стул, сел напротив отца. Только тогда король соизволил поднять на сына свои глаза. Они стали ещё безумнее с их последней встречи. Фиалковая радужка заметно потемнела, а глаза изрядно перекосило: теперь левый глаз выглядел на порядок больше, чем правый.
— О, неужели сам кронпринц одарил нас своим присутствием? – и король тоже говорил таким тоном, словно Рейгар и не покидал Красного Замка, а лишь игнорировал встречи, в то время как ему полагалось быть рядом.
— Здравствуй, отец, — произнёс принц, стараясь совладать с голосом.
Эйрис откинулся на спинку стула и изучающе уставился на сына. Он молчал несколько минут, прежде чем заговорить:
— Я уж было подумал, ты не вернёшься.
— Я и не собирался, — отозвался Рейгар. – Но новости из столицы вынудили.
— Стало быть, — Эйрис усмехнулся, — приехал за дела свои отвечать.
Казалось, что оба Таргариена борются с неприязнью, которую вызывала у них эта встреча. Только Рейгар ещё не до конца понял, что не нравится его отцу на этот раз. Что-то кроме того, что он сбежал. Рейгар чувствовал, что было что-то ещё.
Снова повисла тишина. Эйрис стал нервно постукивать крючковатым пальцем по краю столешницы.
— Стоила того эта девка? – спросил Эйрис с нескрываемым презрением.
Рейгар не ответил.