Однажды в Вестеросе

faisca

Сердце Рейгара упало. Это было совсем не то, что он ожидал увидеть. Предчувствие его не обмануло, но чтобы настолько. Принц отложил письмо в сторону, облокотившись о подоконник. Прохладный ветерок дул прямо ему в лицо через приоткрытое окно. Только сейчас Рейгар заметил, что его руки заметно подрагивают: письмо Лианны выбило у него почву из-под ног. Принц не мог не согласиться с тем, что девушка была права, говоря, что он не знает, чего хочет. Да, он не знал, чего ждал от всего этого, не знал, что будет дальше, но предпочитал не задумываться об этом. Лианна поразила его своей разумностью. И смелостью. Она написала всё без прикрас. Прямо в лоб, без лишних слов и осторожности. Мир поплыл перед глазами. Спохватившись, словно Рейгар уже не был уверен,

действительно ли в письме было написано то, что написано, или ему просто привиделось, он снова перечитал письмо. И снова, пока твёрдо не осознал, что это реальность. Голову словно сжали в тиски. Принц прищурил глаза и сжал губы. Он долго вглядывался в потемневшую линию горизонта, стиснув в правой руке письмо Лианны. Она, быть может, и была права, но он не собирался так просто её отпускать.

«Это эгоистично!» — явственно услышал кронпринц голос Лианны.

Она снова была бы права, но это ничего не меняло. Она была нужна Рейгару. И пока Лианна ещё была в Королевской Гавани, он мог что-то сделать. Прежде чем она снова умчится далеко на Север. Рейгар ощутил внутри непреодолимое жжение. Он ничего уже не мог с собой поделать. Когда он только увидел Лианну Старк, его сердце почти остановилось. Рейгар никого и никогда не любил так, как её. В его памяти сохранилось всё – её серые глаза, черты лица, ниспадающие каштановые локоны, линия плеч, выступающие ключицы, белоснежная кожа. Это было похоже на помутнение рассудка. А то, что он сделал с ней, казалось ему наивысшим благом и наихудшей ошибкой одновременно. Рейгар сам не знал, что на него нашло. Но больше его пугало не то, что он сделал, а то, что мог бы сделать, если бы не здравый смысл, заставивший его вовремя остановиться. Это было выше даже его понимания. Принц закрыл лицо ладонью и замер, словно осознавая, что он только что прочитал. Он вовсе не хотел идти против воли Лианны, коли уж она не хотела его больше видеть. Но это было для него невыносимо. И он понимал, что мог сделать больно ей своим упрямством, которое в нём внезапно проснулось.

Рейгар молча засунул драгоценные листы снова под камзол и медленным шагом поплёлся вверх, в свои покои. Ноги его почти не слушались и упорно не хотели идти. Он совсем сгорбился, как под грузом неподъёмных проблем. Потому что мир стал прежним, только ещё и с горьким привкусом реальности. Принц не знал, на что он надеялся, чего он хотел.

«Вы сами не знаете, чего хотите, так зачем ещё и меня затягиваете за собой в этот хаос?»

Эта девица словно заглянула ему в душу. Откуда было ей знать, что происходило у него внутри. Конечно, она и не знала. Ведь если бы она знала, всё было бы гораздо проще.

— Ваше Высочество.

Рейгар поднял глаза на стоящего перед ним королевского гвардейца:

— Ливен, — голос кронпринца звучал устало.

— Вас искал король, милорд, — принц Мартелл задорно улыбнулся, однако заметив, что Рейгар не улыбается ему в ответ, в миг стал серьёзным: — Милорд, стряслось что-то?

— Нет, — отмахнулся Таргариен, тяжело шагая по коридору, — просто бессонная ночь. Чего отец хотел?

— Он не сказал, — как ни в чём не бывало продолжил Мартелл.

— Ладно, тогда я зайду к нему. А ты попроси Элию собрать детей. Я хочу немного с ними прогуляться.

— Как пожелаете, милорд. Вас не нужно сопроводить? – с издёвкой в голосе спросил Ливен.

Рейгар мрачно улыбнулся:

— Нет, боюсь, тут никому не под силу меня убить.

Мартелл рассмеялся и двинулся прочь. Он шагал легко, словно на нём не было всех этих доспехов и тяжёлого меча на боку. Рейгар всегда любил этого смуглого кареглазого дорнийца. Из всех гвардейцев он был ему довольно близок, хоть тот же Джейме Ланнистер был ему более подходящим по возрасту. Ближе Ливена принцу был только сир Эртур Дейн, Меч Зари. Ещё один дорниец в Королевской Гвардии. Случайность это или судьба, но принца окружали дорнийцы с малых лет. А теперь в жилах его собственных детей текла дорнийская кровь наравне с кровью Таргариенов. Рейгар любил дорнийцев,

пожалуй, больше остальных за то, что, казалось, в их венах текла чистая свобода и жизнелюбие. Редко какого дорнийца Рейгар видел с угрюмым выражением лица. Когда принц был гораздо младше, лет так в семь или восемь он частенько блуждал в грёзах о том, как он родился не на Драконьем Камне, а где-нибудь в Дорне. В любом из городов, это было не важно. Рейгару всегда казалось, что Дорн весь прекрасен, независимо от конкретного места. Он мечтал о том, как окунал бы ноги в тёплые воды Летнего или Дорнийского морей, как кожа его смуглела бы под настойчивыми лучами дорнийского солнца, скрывающегося лишь на короткие ночные часы, которые были не менее жаркими, чем дневные.

Рейгар прошёл дальше по коридору и на перекрёстке повернул налево. Королевские покои находились в самом конце коридора, вдали от шума и суеты, от чужих ушей и глаз.

Эйрис восседал на стуле с резной спинкой и вертел в руках кубок с настолько тёмным вином, что оно казалось чёрным. Невидящим взглядом он смотрел куда-то вдаль в окно. Шум открывающейся двери пробудил его от мыслей.

— Сын, — резким и неприятным голосом произнёс он.

— Ты желал видеть меня? – у Рейгара не было настроения для любезностей, да и Эйрису было глубоко начхать на его любезности.

Рейгар это прекрасно знал.

— Да, очень желал, — Эйрис ляпнул кубком по столу и пальцами отодвинул его подальше.

Удар был такой силы, что немного вина расплескалось вокруг. Рейгар бездумно смотрел на тёмно-бордовые капли на горчичного цвета столешнице.

— Я хотел поговорить с тобой об Элии и детях.

Рейгар перевёл взгляд со стола на отца: его пожелтевшее и осунувшееся лицо уже практически ничего не выражало. Посеребренные сединой брови почти что сползлись в одну линию на лбу, расчерченному многочисленными морщинами. Лицо его покрывали пигментные пятна, а борода, казалось, сегодня не видела ещё гребня, как и волосы в целом. Рейгар, не дождавшись предложения, сел за стол напротив отца. Если отец изволил говорить, быстро это никогда не кончалось.

Эйрис изучал потолок покоев своими фиалковыми глазами, которые с годами стали темнее, и задумчиво заговорил:

— Детей стало уже двое.

— Но не больше, чем у тебя, отец, — с лёгким ехидством откликнулся Рейгар.

— Никто из моих детей не был таким шумным, как этот, — Эйрис озлоблено фыркнул. — Рейенис хороший ребёнок — мучает своего кота и не путается под ногами. А этот ни на секунду не затыкает глотку!

— Этот, как ты изволишь называть моего сына, всего лишь младенец, а младенцам свойственно плакать и кричать.

— И действовать на нервы.

— Покои Элии и детей находятся в другом конце замка. Будь у меня целая тысяча маленький сыновей, ты бы здесь всё равно ничего не услышал. Так в чём действительно проблема? — Рейгар выпытывающе уставился на отца.

— Я не хочу, чтобы она с детьми оставалась здесь, — Эйрис никогда не любил называть Элию по имени, ведь она привнесла «грязь» в благородную и чистую кровь Таргариенов.

Даже то, что Эйрис сам устроил этот брак, не прибавляло ему любви к Элии Мартелл, казалось, всё было в точности наоборот. Однако же когда Элия подарила Рейгару наследницу, старый король немного смягчился, ведь сам Эйрис, глядя на жену своего сына, был более, чем просто уверен, что она ни за что не сможет родить. Но он ошибся, как и многие другие. Внешность Элии была обманчива: за болезненным и слабым видом её притаилась недюжинная сила.

— Что ты предлагаешь? — возобновил разговор Рейгар, очнувшись от раздумий.

— Элия с детьми должна отправиться на Драконий Камень. Многие поколения Таргариенов выросли там.

— А я, полагаю, должен остаться тут.

— Это твой долг, — отрезал Эйрис.

— Мой долг, отец, — Рейгар сделал паузу на глубокий вдох. — Мой долг быть рядом с семьёй: быть мужем и отцом.

— Что-то не припомню я, чтобы ты так пёкся о своём долге на арене Харренхолла, — голос Эйриса источал желчь.