Одноклассницы на миллион $
Шрифт:
Марианна опять помолчала, потом наконец спросила:
– С Картушем, как я понимаю, ты закончила?
– С этим подонком?! Ни за какие деньги!
– Больше никого на горизонте нет?
– Ты же знаешь. Если только ты мне кого-то не подыщешь в самое ближайшее время, но, с другой стороны, Алькен…
– Ты можешь быть с ним после вчерашнего?
Теперь пришел черед Маши долго не отвечать.
– Да, – сказала она. – С ним, в общем-то, раньше все шло неплохо. Помнишь, я даже когда-то говорила тебе, что теперь буду только с восточными мужиками. От них больше получишь, чем от наших. И… Наверное, он считает,
– В таком случае готовь ужин, – сказала Марианна.
Вечером приехали пятеро друзей Алькена. Маша подносила, уносила, подливала, одним словом, ублажала. Постаралась она на славу. Тут были и разные салаты, и мясные рулетики, приготовленные в горшочке, и даже торт успела испечь. Кунанбаев определенно был доволен. Простил.
Все друзья, кроме Ибрая, разъехались. Мустафин вызвал себе проститутку. Они расположились в большой комнате. Маша с Алькеном удалились в маленькую. В эту ночь Алькен был нежен, не повышал голоса, наоборот, говорил ласковые слова. Можно было подумать, что вчера на него нашло какое-то затмение. Проститутка в соседней комнате дико кричала. Маша постоянно вздрагивала. Она догадывалась, что там с ней вытворяет Ибрай.
– Не бойся, – сказал Маше Алькен. – Он тебя не тронет. Он знает, что ты – моя женщина. У друга женщину нельзя забрать. Да и зачем, если всегда можно купить?
Маша вспомнила о своем вчерашнем разговоре с Картушем. Вернее, о ее собственном монологе. Зачем она так разоткровенничалась? Теперь она думала о том, рада ли расставанию с Картушем или нет. Сволочью он оказался, подонком. Бросил ее вчера. Ну и черт с ним. Пусть катится. Мало с него еще шантажисты содрали.
Алькен, в общем-то, вариант неплохой. Только не надо его злить. Вот когда он в ярость впадает – тут спасайся кто может. Но щедрый, гораздо более щедрый, чем Владимир Вениаминович. Она с Картушем никогда не связалась бы, если бы точно знала, что Кунанбаев вернется, но ведь он тогда так скоропалительно уехал… Сам не мог сказать, когда приедет еще и приедет ли вообще. Если бы он ей хоть денег оставил, как обычно, ну или побольше, чем обычно, она бы дождалась его и ни с какими Владимирами Вениаминовичами не связывалась.
Интересно, а что Алькен привез на этот раз? В большой комнате стояли три каких-то чемодана и сумка. В сумке-то скорее всего вещи Ибрая, потому что в маленькой комнате стоит похожая с вещами Алькена. Машу днем распирало любопытство, но она не осмелилась заглянуть внутрь: вдруг каким-то образом поймут, что смотрела – и тогда ей не поздоровилось бы.
– Алькен, а сколько тебе жен по закону положено?
Мужчина усмехнулся.
– По законам шариата можно иметь четыре жены и пять наложниц. Столько жен было у пророка Мухаммеда.
– А ты уже догнал Мухаммеда?
Алькен расхохотался.
– Нет, красивая, не догнал пока. Да и зачем мне столько?
– А сколько тебе надо?
Лежа на спине, Алькен погладил по светлым волосам русскую женщину, пристроившуюся у него на груди и смотревшую ему прямо в глаза.
– Дома у меня две жены. Было три. В России – ты одна. Вы, русские женщины, совсем другие. Во всех планах. Вы привыкли иметь мужчину только
– Но ты же сам говорил, что твоя жена… та, которая последняя, тебя не удовлетворяет…
– Правильно, говорил. Но только про последнюю жену. Ее больше нет. Я женился на ней только потому, что у меня важные дела с ее отцом. Он – большой человек у нас. Но дочь воспитал неправильно. С точки зрения восточного мужчины, неправильно. У нас принято внушать девочкам с детства, что надо быть покорной мужчине, они не смеют перечить! А она, понимаешь ли, газет начиталась и заявила мне как-то, что женщины в восточных странах приходят к власти, а мы в Джамбуле такие отсталые. Эмансипация.
– А что делают жены, когда муж в отъезде? Вот твои сейчас, например?
– Работают, – удивился вопросу Алькен. – Старшая, байбиче, руководит. Она – второй человек в доме после мужа. Как мастер в цеху. Распределяет задания между младшими. У меня, правда, целой артели пока нет, но я знаю много семей, где, можно сказать, производство поставлено на поток.
– Но неужели у них не возникает протеста, неужели они хотя бы просто не хотят мужика только для себя?! – недоумевала Маша.
Алькену снова стало смешно.
– Девочка, тебе этого не понять. У тебя другое воспитание, тебе не внушалась с детства покорность. Вот например, моя последняя, самая младшая жена попыталась открыть рот – совсем чуть-чуть – и я ее наказал. Моя старшая жена, поняв, что я недоволен последней, приложила массу усилий, чтобы отравить ей жизнь. Младшая покончила с собой. Кстати, ее отец на меня не сердится. Признает, что сам был неправ. Слишком много позволял любимой дочери. Она выросла в семье большого человека – и оказалась непохожей на других наших женщин. В результате поплатилась за это.
Маша надолго задумалась.
– Алькен, но кто все-таки лучше – восточные женщины или русские?
– Русские, – без колебаний ответил Алькен. – Но в жены русскую я никогда не возьму.
Он крепко прижал Машу к себе. Она почувствовала, что мужчина снова ее хочет. У них обоих участилось дыхание. И без того горячее тело Алькена запылало жаром. Маша обвила его шею руками. Они перекатились на бок и долго любили друг друга…
На следующее утро на проститутку Свету, ночевавшую с Ибраем, было страшно смотреть. Как вчера утром на Машу. Они встретились глазами и сразу же поняли друг друга: фингал под глазом и опухоль у Корицкой еще не спали.
– Дай иголку с ниткой и булавки, – попросила девушка. – А то порвал мне всю одежду: так торопился.
Она грустно усмехнулась.
Алькен с Ибраем с самого утра куда-то уехали, забрав два чемодана.
Маша напоила Свету кофе и помогла зашить порванное – так, на скорую руку, только чтобы добраться до дома. Ибрай дал ей денег на такси (в дополнение к плате за услуги), но Света не собиралась кататься на машине, если можно доехать общественным транспортом и сэкономить. У нее ребенок. Кормить надо. Вот и приходится терпеть таких. Света кивнула в сторону комнаты.