Одноклассницы на миллион $
Шрифт:
Маша решила притвориться, что все еще находится без сознания, и не открывала глаза, хотя было очень противно: промок весь рукав.
– Так… – медленно произнес Алькен.
– К-к-кто вы? – пролепетал Владимир Вениаминович.
– Вопросы здесь задаем мы, – ответил Кунанбаев. – И хотим тебя спросить о том же.
– Н-н-но это же…
– Ты давно ее знаешь? – Алькен мотнул головой на лежавшую без движения Машу.
– Н-н-нет. Ме-месяца четыре, – заикался Картуш.
– Вот сука, – процедил Кунанбаев. – Не успел я уехать. Времени зря не теряла.
– А вы ее знали раньше? – поразился Владимир Вениаминович.
Алькен
– Это моя квартира, – сказал Кунанбаев. – И я кормил, поил и одевал эту продажную тварь. Так же, как ты после меня. Я правильно понял, что она и тебе дурила голову?
Картуш вынул из кармана носовой платок и трясущейся рукой вытер пот с лица.
– Мы на тебя зла не держим, – продолжал Алькен, – а вот с этой дрянью будем разбираться. Ты можешь уходить. Только не возвращайся сюда. Я забираю себе назад то, что принадлежит мне. Она досталась мне раньше, чем тебе. Уходи.
Владимир Вениаминович повернулся к двери.
– Папа Вова! – Маша в ужасе вскочила на ноги, поняв, что нельзя больше разыгрывать комедию. – Они же убьют меня! Разве ты не понимаешь? Они же…
– Он правильно сказал: ты – продажная тварь, – процедил через плечо папа Вова, который в этот момент, видимо, думал только о спасении своей шкуры. – Ты получишь то, что заслужила.
Дверь за Картушем захлопнулась.
Маша опустилась на пол и разрыдалась, закрыв лицо руками.
– Ты только посмотри на нее! – повернулся Алькен к Ибраю. – Она еще слезы льет. Верная жена дождалась возвращения мужа после долгой разлуки. Это так ты мне радуешься? Ну-ка, встань немедленно и покажи, как ты меня любишь!
Маша заревела еще громче. Она знала, что ей никто не придет на помощь, и у нее даже не будет возможности хоть кому-нибудь позвонить. Она не представляла, доживет ли до утра.
– Я жду! – повторил Алькен.
«Надо его как-то задобрить, – подумала Корицкая. – Ни в коем случае не злить. Злой он вообще как зверь».
Она медленно поднялась на ноги и, качаясь, пошла к Кунанбаеву.
– Ты только посмотри! – говорил Алькен. – Послушная женщина. За мной!
Он повернул в маленькую комнату, Маша направилась вслед за ним. Последним вошел Ибрай.
Алькен лег на кровать, расстегнул ширинку и приказал:
– Поработай на подъем!
Машу тошнило. Но она знала – нужно сделать то, что требует Кунанбаев – иначе будет еще хуже.
– На колени встань! Потом я отдам эту продажную тварь тебе, Ибрай! Глубже! Глубже возьми!
Маша действовала, как в бреду. Она словно видела себя со стороны. Она когда-то слышала, что душа иногда отделяется от тела и смотрит на него с потолка. Всем кажется, что ты умерла, а ты потом возвращаешься и оживаешь снова. Где же она это слышала? И оживет ли она? Что она сегодня говорила папе Вове? Нет, она не может выносить подобное. Ни за какие деньги. Она хочет, чтобы ее кто-то мог защитить, чтобы рядом было надежное твердое плечо, тот, кто будет любить ее, а не… издеваться.
Она заснула на полу. Ее кто-то пинал ногами, но она уже ничего не понимала. Она думала только о том, что, наверное, по всему ее телу останутся следы рук Ибрая. Он насиловал ее во все места. Она уже ничего не понимала. В какой-то момент она стала сопротивляться, но Кунанбаев врезал ей по лицу с такой силой, что из носа брызнула кровь. Она снова стала покорной рабой.
Утром откуда-то издалека послышались какие-то звуки. Сознание медленно
Дверь распахнулась. Вошел Алькен, пнул ее ногой. Она тихо застонала.
– Хватит валяться! – сказал он. – Иди умывайся и готовь еду. Вечером ко мне придут друзья. Чтобы стол был накрыт.
Он не стал ждать, когда она поднимется, и отправился назад к Ибраю. Они о чем-то говорили в большой комнате.
Маша встала и, шатаясь, побрела в ванную. При виде своего отражения в зеркале ей стало еще хуже: оплыл левый глаз, вся левая сторона лица была в синяках, шатался один зуб, разбита губа. Тело было в кровоподтеках и ссадинах. Она сполоснула лицо холодной водой, сбросила одежду и встала под струю теплого душа.
– Ты долго будешь там копаться?! – Алькен распахнул дверь и уставился на ее избитое обнаженное тело.
Он молча осмотрел ее, потом сказал:
– Ладно, приводи себя в порядок. Ты мне нужна здоровая.
«Значит, не убьют, – подумала Маша. – Наказал за неверность – теперь опять ласкать будет?»
Алькен оставил деньги, чтобы она закупила продуктов, – целых пятьсот долларов. «Орду, что ли, кормить?» Сказал, что приедет с друзьями часов в восемь. Чтобы стол был накрыт, и она, улыбающаяся, ждала мужа. Ибрай не проронил ни звука – словно Маши не существовало. В половине первого они куда-то уехали.
Маша тут же набрала Марианнин рабочий.
– Прости, Маша, у меня дикая запарка, – сказала подруга. Как показалось Маше, голос Марианны был даже более усталым, чем обычно. – Если ты по мелочовке, давай через пару дней. Лучше на выходных. Или у тебя что-то очень срочное?
– Алькен вернулся, – сказала Маша.
– Что?!
– Меня избили и изнасиловали. Он и Ибрай Мустафин. Ах да, ты Ибрая не знаешь. Похоже, приехали надолго. Я пришла домой с папой Вовой. Ты представляешь, какая была трогательная встреча. Вернее, не представляешь. Папа Вова бежал быстрее лани. Вначале описался на меня, а потом в праведном гневе смотался, оставив меня на этих. Он гад, Марианна! Он видел, что Ибрай с обрезом, а Алькен с пистолетом. Но бросил меня на них!
– Откуда ты звонишь? – сразу же спросила подруга, казалось, забыв о своих проблемах.
– Из дома. Похоже, что гнев Алькена прошел. Он оставил пятьсот баксов, чтобы я закупила продукты и приготовила ужин для него и его друзей. Сказал, что я ему нужна здоровая. Велел привести себя в порядок. Что мне делать?
Марианна молчала на другом конце провода.
– Марьяш, ты здесь? – спросила Маша.
– Здесь. Я думаю. То есть с утра был нормальный? Как раньше?
– Да. Главное, сказал, что я ему нужна здоровая.