Одноклассники бывшими не бывают
Шрифт:
— Ты еще в театре играл, — заметила Наташка. — Наши, помню, все сохли по твоему Хитклиффу. Или скорее мокли.
— Репетиции в основном ночами были, поэтому я так мало дома и бывал. От нашей школы трудно отделаться, если уж попал, то все самые близкие люди будут оттуда.
— Я заметила, — Наташка кивнула на меня. — Вы хорошо вместе смотритесь.
— Вы ведь еще в школе встречались? Я помню! — влез кто-то из девчонок. — Это так романтично — пронести любовь сквозь года и воссоединиться на встрече выпускников! Можно внукам рассказывать.
— Нет, в школе Ритка была в Соболева влюблена, —
Я остолбенела от ее бессовестности. Что это? Зачем?
Илья, который в этот момент отходил на пару шагов, чтобы вполголоса поговорить по телефону, встрепенулся, воткнул в меня пронизывающий взгляд:
— Это правда? Рит?
Я все смотрела на Наташку, которая щурилась сквозь дым и улыбалась.
— Ну ты и… — хотелось припечатать посильнее, но ни одно известное мне матерное слово не было достаточно выразительным.
— Рита? — это снова Соболев.
Я бросила сигарету на асфальт и придавила ее подошвой.
— Да пошли вы все! — выдохнула устало и зло. Отпихнула руку Игоря, который снова лез со своими объятиями: — Отцепись уже от меня! Сколько можно? Гордость у тебя есть?
Вырвалась и быстро пошла куда глаза глядят, увязая каблуками в промерзшей грязи. За пеленой слез не видела, куда меня несет, главное — подальше от них!
Подальше от всего!
Не останавливалась, пока здание морга не скрылось с глаз, хотя уже не раз и не два подвернула ногу, ковыляя на каблуках по рыхлой земле. Вцепилась в ближайшее дерево — не заметила как добрела до больничного сада. Корявые стволы сплетались между собой, раскидывали над головой изломанные ветви, заслоняя серое небо сеткой неровных росчерков, под ногами гнил ковер из мелких, едва больше дички, красных яблок.
— Рита?..
Ну кто еще мог быть настолько упрямым и бестактным? Никак не оставить меня в покое?
Я обернулась к Соболеву и едва не упала — он оказался слишком близко, отступать было некуда.
— Это правда? То, что она сказала? Ты была влюблена в меня в школе?
Он пытался поймать мой взгляд, но я отворачивалась и кусала губы. Я снова не могла смотреть на него, стыд жаркой волной заливал изнутри. Будто мы опять в школе, и я не могу, не могу, не могу поднять глаза, не могу физически, это просто невозможно!
— Рита? — требовательный голос, требовательные пальцы, обхватывающие мои запястья, тянущие к себе.
Он слишком близко, и это невыносимо.
— Да правда, правда! — выкрикнула я ему в лицо, выдергивая руки из захвата.
Но ничего не получилось, он только перехватил меня за талию и прижал к себе, не давая вырваться и сбежать.
— Дурочка моя любимая, — проговорил прямо на ухо, заставляя задрожать от этой горячей, страшной, невероятно желанной близости. Слезы текли, уже не останавливаясь, спасая меня от необходимости все-таки встретиться с ним взглядом, когда он поднял пальцами мой подбородок и посмотрел в лицо. — Как же я по тебе соскучился.
— Соболев, ты такой ммммм… — мой рот был бесцеремонно закрыт наглым поцелуем, укравшим дыхание — и решимость немедленно это все прекратить.
— Я знаю, — шепнул он, отрываясь от моих губ на несколько слишком долгих мгновений.
**********
Кора
— Почему ты мне не рассказала? — Илья отстранился от меня, но не выпустил из объятий, остался стоять, касаясь щекой щеки, шепча пересохшими губами.
— Что бы это изменило? Кроме того, что ты был бы уверен, что я никуда не денусь с самого начала.
— Конечно, не денешься. Теперь я тебя никуда и не отпущу, даже не думай.
Мы целовались как сумасшедшие.
Как будто завтра не наступит.
Как будто это в последний раз — и в то же время навсегда.
Навеки останемся в этом ноябрьском яблоневом саду только вдвоем, не размыкая губ. Мне кажется, я дрожала — или он тоже дрожал под моими пальцами, касающимися светлых прядей, ладонями, обнимающими его лицо.
Возвращаться не хотелось до слез. До истерики. Каждый раз, как Илья отрывался от моих губ, оставляя на них только осенний ветер, мне хотелось кричать.
Умолять сдержать свое слово и не отпускать меня никогда.
Пусть хотя бы раз в жизни случится чудо — и все те глупости, что влюбленные лепечут друг другу в сладком розовом сне, окажутся реальностью. Пусть луна упадет в ладони, любовь длится вечно, объятия не разомкнутся, и он не отпустит. Я согласна навсегда остаться здесь.
— Мы бы еще на кладбище целоваться начали, — пробормотал Илья, выдыхая и вжимая меня в корявый ствол. Хана платью. Да и к черту, я больше пока никого хоронить не собираюсь.
Он прав, конечно. Странно, что Игорь еще не отправился меня разыскивать. Обиделся, что ли, наконец?
— Пойдем, — Илья потянул меня за руку, но не обратно ко всем, а в противоположную сторону.
— Куда? — удивилась я.
— Я машину оставил у другого входа, подальше, идем, идем…
— А… похороны? — я замерла, не смея поверить.
— Мы с ним уже попрощались. Или… — он замер. — Хочешь вернуться? Скандал, конечно, будет дикий…
Кажется, в его голосе прозвучало предвкушение.
— Почему?
— Потому что я тебя не отдам никому. А твой… этот, вряд ли смирится.
Я не знала. Игорь не из тех, кто бросается в драку, чтобы выяснить, у кого тестостерон лучше вырабатывается. Но сбежать вот так, а потом появиться вдвоем с распухшими от поцелуев на ветру губами — это провокация, которую вряд ли спокойно стерпит даже самый уравновешенный человек. А Наташка, уверена, еще и масла в огонь подольет.
Нет, не таких похорон я бы желала своему любимому учителю. Пусть уйдет спокойно, он это заслужил.