Одноклассники бывшими не бывают
Шрифт:
И как он счастлив, что теперь, когда большая часть жизни позади, и он много достиг, можно исправить ошибки прошлого и выбрать настоящее счастье.
Бла-бла-бла…
Надо бы завести специальную вилочку в спальне, чтобы снимать эту лапшу вечерами, а то спать на ней скользко.
Несмотря на все эти красивые слова про мою волшебную красоту и уникальную личность, он не уставал нудить про то, что мне надо в себе переделать. Например, с его точки зрения, ходить на работу не накрашенной, означало не уважать своих коллег. Сначала мне удавалось отбиваться тем, что я забыла
Это не спасало от нудежа, когда он приезжал меня встречать после рабочего дня, но наспех накрашенные в лифте ресницы и пара касаний помады снимали большую часть претензий.
Иногда я с ним спорила. Чаще всего было лень.
— Ты такая красивая, зачем ты прячешь эту красоту в свои бесформенные свитера и джинсы. Тебе так идут платья! — пытался он меня убедить.
— Платья неудобные. Особенно те, которые ты мне покупаешь, — отмахивалась я.
Узкие юбки до колена, в которых можно было только семенить, шелковые блузки, за которыми требовалось больше ухода, чем за Писклей в младенчестве, сложный и ассиметричный крой, подчеркивающий все лучшее в морей фигуре, но требующий каблуков, прически и даже правильного выражения лица — все это меня невероятно утомляло.
— Мне нравятся элегантные женщины! — заявлял Игорь с таким видом, будто это все оправдывало.
— Прекрасно, — вздыхала я. — Вон дверь, иди к ним.
Но тут оказывалось, что сама элегантная в мире — все-таки я. Что я — редкий бриллиант, которому просто нужна огранка и оправа. Что только он может не только оценить меня, но и подобрать соответствующую оправу.
Так что проходило время и все начиналось заново:
— Почему ты опять в штанах? Мне нравятся чулки и красные платья.
— Надевай, я не возражаю. Я женщина широких взглядов, приму тебя любым.
— Рита, ну почему ты не идешь мне навстречу! Я столько для тебя делаю!
— Не делай.
— Ну что тебе не нравится? Я нормальный мужчина — обеспеченный, щедрый, в постели хорош. Я же свистну, ко мне сразу десяток прибежит!
— Свисти… — лениво откликалась я, но все-таки надевала платья — по особым случаям.
Их было подозрительно много. То отмечаем удачную сделку, то рождение у него племянника, то в новом ресторане отменная еда, но, увы, дресс-код…
Игорь был неплохим человеком. И, кажется, действительно меня ценил. Иначе зачем приличному состоявшемуся мужчине, у которого действительно нет проблем ни с деньгами, ни с потенцией, терпеть мои капризы, несправедливые упреки и злой юмор?
С ним не было скучно, но и без него — тоже не было. Пропади он из моей жизни в одно мгновение — я бы заметила дня через три и нисколько не пожалела бы.
Но выгонять было тоже лень. Зачем? Есть с кем сходить в кино, поболтать о работе,
Появится что-то получше — увидим. А уходить в пустоту?
Разве что он совсем меня достанет своим: «Вот так ты почти идеальна, только бедра бы постройнее».
Или наконец обидится на очередной отлуп и пойдет найдет себе какую-нибудь юную красотку, которую он оденет с ног до головы в то, что ему нравится, и будет счастлив.
В конце ноября, когда от радости ярких осенних листьев не остается даже воспоминаний, а чистый белый снег еще не спешит укрыть густую грязь и спятать былые ошибки, всегда случаются самые печальные вещи.
Может быть, особенно печальными их делает сам унылый холодный ноябрь с бесконечными дождями и утренними морозами, схватывающими слякоть ледяной коркой. Но вряд ли в мае я больше обрадовалась бы известию о смерти любимого учителя. Он был болен еще тогда, на юбилее школы, но скрывал это от всех и работал, пока еще мог хотя бы сидеть за компьютером и покрикивать на «балбесов», которые в очередной раз не могли понять элементарный алгоритм.
Новость принес Игорь — я удалила свой аккаунт в «Фейсбуке», как только продала последние украшения и пока возвращаться не планировала. Он же общался с кучей народа из школы и первым узнавал все новости. В том числе то, что Наташка теперь среди наших считалась настоящей звездой — еще бы, у нее же концерты в самом большом зале города!
Прощание и отпевание назначили в храме при больнице. Поминки планировали устроить прямо в школе. Оказалось, что многие любили учителя не меньше, чем я. А Игорь и вовсе был его лаборантом после школы и сейчас грустил всерьез.
Что не помешало ему начать свой обычный нудеж по поводу того, как я должна выглядеть на похоронах:
— У тебя же было черное атласное платье? Оно строгое и подчеркивает талию.
— Я в нем замерзну на кладбище, зима уже.
— Эх… хотел сделать тебе сюрприз, но раз уж такой повод…
Он распахнул дверцы шкафа и с торжественным видом выволок чехол с клеймом меховой фабрики.
Вот и у меня появился богатый любовник, который дарит норковые шубы. Женская судьба, считай, удалась.
— Меховое манто? Игорь, ты двинулся, мы в каком веке вообще?
— И надень те высокие сапоги на шпильке, в них ты невероятно элегантная.
— Это похороны, а не вручение Оскара!
— И накрась губы поярче, чтобы оттенить весь этот черный. Тебе вообще идет яркая помада, не понимаю, почему ты так редко ею пользуешься.
— Господи…
Я вырвала из его рук вешалку, бросила на диван, выдвинула ящик с косметикой и, не церемонясь, вытряхнула его на стол: разбежались шарики герленовских метеоритов, раскололась лимитная палетка с тенями, треснула банка с каким-то очередным пафосным кремом. Вцепившись пальцами в края столешницы, я едва удерживалась, чтобы не швырнуть в Игоря чем-нибудь потяжелее. Флаконом «Womanity», например — эти духи Игорь мне купил вместо моих любимых, потому что «пора взрослеть». Пусть сам и пахнет «истинной женщиной», если ему так нравится!