Одноклассники smerti

Литвиновы Анна и Сергей

Время подобраться к самому лично для него интересному:

— А что там за история со Степаном? Вроде бы какая-то Ленина подружка специально ее спаивала, чтобы Степана от нее отвратить?

— Это вам Галина Вадимовна наговорила, — утвердительно вздохнула собеседница.

Дима не стал открещиваться, просто повторил:

— Так не расскажете? Что там действительно случилось?

— Боже мой, до чего все это грустно! — с неожиданной страстью выкрикнула старушка. Она окончательно перестала держать спину, откинулась на стул и сразу как-то потускнела. — Ну, был этот мальчик, Степа. Тихий, скромный. Я бы сказала, даже забитый. Ходил за Леночкой хвостом. Я его, конечно,

знала. Иногда мы с Леной занимались у меня на дому, а этому несчастному созданию она приказывала ждать ее на лестнице. И он покорно сидел на подоконнике межлестничной площадки, пока на него не нажаловались соседи и я не стала приглашать его в квартиру. Хотя Лена этому была совсем не рада и говорила: раз в подъезде нельзя, пусть, мол, тогда на улице ждет.

— Лена, конечно, его не любила, — констатировал Дима.

— А вот этого я утверждать не могу, — неожиданно возразила старушка. И объяснила: — На мой взгляд, Степа своей покорностью, спокойствием, даже слабостью Лене прекрасно подходил. Я ведь видела, как она общается с такими же, как сама, яркими молодыми людьми: вечная борьба за власть и сплошные перепалки. А Степа — он ее успокаивал…

— Но однажды Ленина одноклассница решила его отбить, — вернулся к животрепещущей теме Полуянов.

— Сама Лена, впрочем, всегда утверждала, что Степу этой девочке, кажется, ее звали Надя, просто отдала. За ненадобностью, — тонко усмехнулась Анастасия Арсеньевна. — А что случилось на самом деле, я не знаю. Хотя, конечно, видела: потеряв Степана, Елена переживала. Но не настолько сильно, чтобы выпить из-за этого лишние сто грамм, — с неожиданным цинизмом закончила она.

— А Галина Вадимовна мне сказала, что Лена, когда Степан ее бросил, с собой пыталась покончить, — Дима цепко взглянул на старушку.

— Ох, увольте, — отмахнулась та. — Уверяю вас, Леночка совсем не из тех, кто будет убивать себя из-за несчастной любви.

— Но она действительно пыталась? — не отставал Дима.

— Вы будете об этом в газете писать? — строго взглянула на него старушка.

— Не знаю, — честно ответил он.

— Тогда имейте в виду, что писать там не о чем, — отрезала старушка. И объяснила: — Глупый, детский, необъяснимый, иррациональный поступок. Но я о нем вам расскажу — именно потому, что вся история выеденного яйца не стоит. Ни Степан, ни Надя абсолютно, конечно, здесь ни при чем. Просто Лену тогда не взяли на международный конкурс, хотя от Москвы аж семеро туда ехали. А она отбор не прошла. Срезалась на своем «любимом» Черни, который в обязательную программу входил. Пришла домой и написала матери записку. Очень короткую, что-то вроде: «Я не хочу просыпаться». Положила ее в кухне на видное место. Взяла из аптечки три таблетки тазепама. Выпила их. И легла спать.

— Сколько, вы сказали, таблеток? — уточнил Дима.

— Три, — тонко усмехнулась старушка. — Больше в упаковке просто не было.

— Но от этого не умрешь! — не удержался он. — Только голова разболится!

— Вот именно, — кивнула собеседница. — И я, честно говоря, не понимаю, зачем Галине Вадимовне понадобилось раздувать эту историю… И до сих пор ее вспоминать…

— А она раздувала? — прищурился журналист.

— О, как сейчас помню… Леночка ведь мне многое рассказывала… — Пожилая женщина попыталась передать подростковую интонацию: — «Прикиньте, Анастась-Арсеньевна, мамахен совсем вразнос пошла. К Степкиным предкам ходила и Надьку сегодня чуть с лестницы не спустила… Типа, говорит, вы мою дочку в могилу хотите вогнать! Совсем крыша поехала!»

«Действительно

поехала», — мысленно согласился Полуянов. А пожилая учительница задумчиво заключила:

— Что поделаешь: все матери, даже в животном мире, пытаются наказать того, кто посмел обидеть их детенышей.

— А вы сами считаете, что Надя здесь ни при чем? — нетерпеливо поинтересовался Дима.

Старушка явно не ожидала именно такого вопроса. Она с любопытством взглянула на него.

— И Степан — ни при чем? — поспешно прибавил Дима.

— Возможно, конечно, я не знаю всех деталей, — пожала плечами Анастасия Арсеньевна. — Но, мне кажется, во всех своих бедах Леночка виновата сама… К сожалению… Хотя и нехорошо так говорить о покойных…

Ее глаза увлажнились слезами, и старушка попыталась их скрыть, уставившись в тарелку с пиццей.

Она явно устала.

А у Димы неожиданно мелькнуло: «Хотя и хорошая ты баба, и мудрая, а Ленку Коренкову тоже не уберегла».

Глава 6

Исполнитель

К своим сорока он наконец научился обращать внимание на мелочи. Получать от их созерцания удовольствие. Задумчивое, одинокое облако в ослепительно-синем небе? Аккуратный рядок тоскующих по воде цветов? Даже забытая на бетонном бордюре кофейная чашечка — все его занимало, все давало пищу для размышлений. Как, интересно, то же самое небо смотрится из окон особняка? Почему хозяйка не потрудилась снабдить клумбу автономной системой полива?.. А чашка — она от дизайнера или просто весьма дорогая фарфоровая штамповка?

Задавая себе десятки абсолютно глупых и не имеющих отношения к делу вопросов, исполнитель отдыхал, оставляя дилетантам прерогативу нервно расхаживать, потирать руки и смахивать со лба капли пота. Профессионалы же, полагал он, никогда не тратят силы на бессмысленные действия и жесты. Умение терпеливо ждать в его работе едва ли не важнее, чем молниеносная реакция и крепкие нервы.

День неспешно, но уверенно клонился к закату. Соседние, скрытые высокими заборами дворы оживали. Хозяева коттеджей возвращались из столицы в пригород. В вечернем небе звуки разносятся далеко, и исполнитель прекрасно слышал: кого-то из прибывших встречали с радостью, а на других — прямо с порога обрушивали груду претензий.

Пусть и дорогая, и отгороженная от обычного мира высоченными оградами, а такая же, как везде, жизнь. Любят, ненавидят, завидуют и интригуют везде одинаково — хоть в троллейбусном парке, хоть в заказнике для богачей.

Исполнитель не боялся, что его заметят из окон других домов, — хвала немодным, диссонанс в элитном поселке, кустам черной смородины, кои плотной стеной выстроились вдоль забора. Откуда они здесь? Шутка дизайнера, решившего стать «ближе к природе»? Или, быть может, хозяйка потребовала посадить их сама — в память о босоногом детстве на бабушкиной даче в какой-нибудь деревеньке Грязи? Ведь все они, такие сейчас рафинированные новые русские, когда-то были обычными смердами…

Но пышно раскинувшаяся смородина ему в любом случае на руку. Человек в камуфляже, скрытый ее ветвями, выглядит незаметно. Где-нибудь в деревне, где всем до всего есть дело, его, может, и разглядели бы, и заинтересовались. Но исполнитель давно убедился, что в подобных показушных поселениях жильцам совсем нет дела до соседей. Даже по именам друг друга не знают. Нет желающих долгожданным вечером, принесшим прохладу, брать на себя труд разглядывать, что творится на близлежащем участке. Разве что повару или горничной — но те сейчас заняты беготней вокруг вернувшихся домой работодателей.