Одноклассники smerti
Шрифт:
…Радио переключилось на «Пройдут года, и я вернусь».
А Надя минуты две сидела молча. И лишь потом дрожащими руками набрала номер Иришкиного мобильника.
Далеко от Москвы. Михаил
С утра пораньше он поехал в областной центр.
Степану сказал, будто нужно сходить в Энергосбыт за новой книжкой. Тут ведь не столица, чтоб на дом заполненные жировки присылали. А сам не возьмешь, вовремя не заплатишь, еще и пени начислят. Ну, и заодно, конечно, по магазинам надо пройтись, а то сыру хочется смертельно, и печеньица «Юбилейного», в Калинки-то такие деликатесы не завозят.
Михаил
Шито, конечно, белыми нитками, потому что даже городскому человеку ясно: в кабину трактора может набиться хоть пятеро, гаишников тут нет. Да и пешком дотопать до Калинок всего-то час — тоже не проблема. А там уж грузись на автобус до областного центра.
Однако ему повезло — Степа никакого желания отправиться вместе с ним не проявил.
— Езжай, конечно. Я на хозяйстве побуду. А к вечеру, как ты явишься, картошки сварю. Купи, кстати, пару банок какой-никакой сайры, я и денег дам, если у тебя нет.
Вот-вот. И из своей Москвы сбежал, и ехать в область не хочет, и денег — без счета.
…Так что, едва оказавшись в городе, Мишка без всякого, конечно, Энергосбыта отправился к участковому.
Тот с год назад объезжал свои владения, в число которых входили и Калинки, и Михаилов хутор. Тогда почаевничали, побазарили. Мужиком участковый оказался дельным — по крайней мере, по поводу тунеядства не наезжал, «потому как насрать, статью все равно отменили». И даже изъявил желание поглядеть на новые экземпляры Мишкиного гербария. А на прощание оставил визитку и велел, если какие проблемы, всегда захаживать.
Вот Михаил и заглянул, и на душе у него потеплело, когда участковый мигом его узнал. Радушно смахнул с драного стула какой-то мусор, цыкнул на курсантика-практиканта, чтоб тот обеспечил их чаем, и ласково спросил:
— Ну, Мишаня, с чем пожаловал?
Михаил осторожно примостился на хрупком стуле и небрежно произнес:
— Да вот… Хочу посоветоваться. Тут сослуживец бывший ко мне в гости приехал. Из самой Москвы. Неожиданно. Три дня уж живет. И уезжать не собирается.
— Ну и хрен бы с ним, пусть живет. Или он, что ли, буянит? — поднял брови мент.
— Да нет. Не буянит. Не по этой части. Но вот задумался я: у него в Москве, он всегда говорил, работа. И девка вроде была. И квартира. А тут вдруг все оборвал и на мой хутор. Спрашиваю: надолго? Говорит: пока не погонишь. Не странно?
— Ну, мало ли, — пожал плечами участковый. — Может, устал человек. Может, по тебе соскучился. А ты на него — в ментовку! Нехорошо…
И посмотрел на Михаила укоризненно.
— Может, и нехорошо, — не смутился тот. И добавил: — Только давеча дрыхнул он — а ты ж понимаешь, отдельных будуаров у меня нету, — и вдруг во сне как заорет! Что-то вроде: «Не умирай! Пожалуйста, только не умирай!»
— А вы где с ним служили? — между делом поинтересовался милиционер. — Не в Чечне ли?
— Нет. Не в Чечне, — пожал плечами Михаил. — На Дальнем Востоке. Без всяких боевых действий. — И гнул свое: — И решил я на всякий случай его одежду проверить… Мало ли, думаю, с чем
— Крупными, значит, купюрами… — явно думая о своем, вздохнул участковый.
Распахнулась дверь, курсантик внес в кабинет два граненых стакана с чаем.
— Поставь сюда, — велел мент, указывая на стол.
Из своего стакана отхлебнул, Михаилу не предложил. И с видимой неохотой поинтересовался:
— А как твоего гостя хоть зовут? Давай уж. Проверю.
— Степаном, — с готовностью откликнулся Миша. — Степаном Матвеевичем Ивасюхиным. А год рождения, как и мой, — восьмидесятый.
Надя
— Повезло. Повезло. Повезло, — будто заведенная, повторяла Иришка.
Ее лицо белым пятном лежало на подушке в веселый горошек, руки нервно комкали простыню, и Надя понимала, что подруга никак не оправится от шока.
А Ира все бормотала:
— Он ведь не знал… Что я с детства машину вожу. И серьезно спортом занимаюсь. И реакция у меня… И чутье звериное.
Левое Ирино предплечье было перебинтовано, где-то на уровне подмышки сквозь повязку проступала кровь, и Наде страшно было подумать, что случилось бы, прицелься убийца поточнее, возьми на пару сантиметров ближе к сердцу.
…А Ирку явно успокоительным накачали. Причем с побочными эффектами. Потому что глаза у нее осоловевшие, губы еле шевелятся, но сон никак ее не сморит. Держится за Надину руку и повторяет:
— Он-то думал на дурачка проехать. Решил: раз баба, значит, легкий хлеб. Но меня так просто не возьмешь. И я своего не отдам…
Ее глаза наконец закрылись.
Надя еще минут десять посидела подле огромной, увенчанной балдахином кровати, а потом тихонько вышла из спальни.
Как ей рассказал врач, Ирине Ишутиной действительно дьявольски, нечеловечески повезло. Открывая ворота, она увидела мелькнувшую на участке тень и инстинктивно пригнулась. Три пули, выпущенные киллером, ушли в «молоко», четвертая — зацепила предплечье. А дальше — на шум выскочил сосед, когда-то он был бравым полковником, залаяли две его собаки — ньюфаундленд с ротвейлером. И у убийцы сдали нервы, больше стрелять он не стал…
А Ирин сосед вызвал «Скорую», милицию и дежурную машину поселковой охраны.
…Ирка, упрямая душа, вчера ночью от больницы отказалась наотрез. Провела в ближайшей к поселку клинике, куда ее примчала «Скорая», лишь несколько часов, а к утру сбежала, хоть и вся в синяках от резкого падения на землю, и пулю из предплечья извлекали, и шок.
Врач рассказал об этом Наде с неприкрытым возмущением, а она сама абсолютно не удивилась. Доктор просто Ирку не знает. Может, поведать ему, что Иринка в десятом классе учудила? Ей тогда аппендицит вырезали, и состоялась операция ранним утром в субботу. А уже на следующий день накачанная анальгетиками пациентка сбежала на вечерок из больницы и отправилась… в кино. Потому что шел какой-то жутко модный тогда фильм типа «Титаника». История закончилась разошедшимся швом, но Ира все равно радовалась. Потому что кровить разрез начал, лишь когда пошли финальные титры…