Одуванчики в инее
Шрифт:
– Да с чего вы это взяли-то? – слегка прикрикнул я, и на меня взглянул десяток подведенных глаз на выкате. – Пантик уже знает, в какой он хочет поступить университет и на что. В отличие, кстати, от всех нас, остальных ребят. Почему у него все должно быть так плохо-то?
– Воробышек, успокойся, – устало шикнула на меня мама.
– Ну, допустим, поступит он, допустим даже, окончит он свой долбаный университет, – слегка, но с готовностью разозлилась тетя Юля. – Дальше что с ним будет? Какой работодатель его на работу-то возьмет? Я понимаю, ты еще маленький и ничего не соображаешь, что с тебя
Меня начало тошнить. Борька Захаркин все-таки сильно удался в свою маму, но чтобы ее переплюнуть, ему понадобилось бы еще много времени. Мне хотелось демонстративно выйти, но я не мог оставить рис на сгорание. Я резко к нему отвернулся, схватился за ложку и стал яро намешивать его, словно варево.
– Эх, – с наигранным сочувствием вздохнула рыжая и изнеженная тетя Женя, мама спортсмена и красавца Давида, который, несомненно, представлялся всем идеалом генофонда страны. – Надо было бы им ребеночка-то на причащения поводить. Водички святой ему попить дать. Свечи намоленные по уголочкам расставить. Ну и по бабочкам… по бабкам то есть, повозить. Как-то они слишком материаль… мате… материалистично настроены. Вот. Все доктора да уколы. Надо же и о высшем подумать. Все ведь знают, что такие дети-кресты за страшные грехи даются.
Это, судя по обильному поддакиванию, знали все. Чего не знал никто, так это то, что семья Пантика каждую неделю неизменно ходила в церковь, так как в столь раннее время бабинец по воскресеньям коллективно дрых. Далее последовали бурные предположения о возможных смертных грехах родителей Пантика, но рис, к счастью, успел довариться, и я трясущейся рукой наложил себе горочку на тарелку и быстро покинул кухню.
– А они от Морры помогают? – задумавшись, спросил я, глядя на золотые оправы.
– От кого? – удивленно переспросил Пантик.
– От Морры, – повторил я. – Она же приходит ночью и сидит под кроватью. От нее надо так прятаться под одеялом, чтобы ничто ни в коем случае не выглядывало. А то…
Еще пока говорил, я понял, что совершенно не уверен в том, что Морра, подстерегающая торчащие из-под одеял конечности, общественно признанная страшилка, а не плод моей фантазии.
– А то? – поинтересовался Пантик.
Я пожал плечами. Я и сам толком не знал, чего такого ужасного Морра делала с плохо спрятавшимся ребенком.
– Я Морру из Муми Троллей знаю, но там она не сидит под кроватями, – сказал Пантик.
Я всерьез задумался.
– Но если тебе будет спокойнее, можешь взять с собой икону, – великодушно добавил Пантик.
– Правда? – обрадовался я.
Он кивнул, и я стал рассматривать все, пытаясь сделать выбор. В глаза мне сразу бросился один небородатый
– Пан-те-ле-и-мон, – медленно прочитал я надпись рядом с ним и озадаченно взглянул на Пантика. – Это ты, что ль? Пантик?
– Ну, как сказать, это мое полное имя, да, если ты это имеешь в виду.
Вот и открытие дня. Раньше я почему-то ни разу не задумывался о том, что Пантик могло быть неполным именем. Я выбрал маленькую иконку, чтобы не наглеть, и сунул ее в карман.
– Так что с тобой? – повторил я.
Пантик слабенько отмахнулся.
– Просто не очень хорошо себя чувствую, вот и все, – нехотя сказал он. – Какие планы по поводу нашей бессмертной соседки?
Я оживился и начал охотно рассказывать о подсматривательной трубе, как что-то меня ослепило. Я слегка оторопел. Пантик лежал на кровати практически неподвижно, так что виновником быть не мог. Я выглянул в окно и сразу разглядел источник зла.
– Вот гады! – крикнул я, стукнув кулаком по подоконнику.
– Кто? – испугался Пантик.
– Братья Тесла! Так я и знал, что они зря время терять не будут…
– А что они делают? – Пантик даже слегка приподнялся на локтях.
– Высматривают что-то в громадный бинокль на нашей стороне. Нетрудно догадаться, что именно.
Мне хотелось ругаться, но я взял себя в руки. Пантик этого не любил. Об этом преимуществе противоборствующей стороны я заранее не подумал.
– У тебя есть маленькое зеркало? – пришла мне вдруг в голову идея.
Зеркальце было в ванной, и я метнулся туда за ним, не успев почувствовать угрызений совести от того, что копаюсь в чужих вещах. В детской я высунул руку с зеркалом в окно, поймал солнечный луч и направил его прямо во вражеский бинокль. Эффект не заставил себя ждать. Ярик или Славик, точно с такого расстояния сказать было невозможно, отпрянул как ошпаренный. Я издал торжествующий крик и ударил свободным кулаком в воздух.
– Есть!
– И теперь ты так и будешь там сидеть с вытянутой рукой? – отрезвил меня Пантик.
– Нет, ты, – шально улыбнулся я, но тут же осекся. Над больными шутить было нельзя. – Прости…
– Да нет, я могу посматривать за ними, – самоотверженно предложил Пантик. – Время от времени… Если смогу подняться…
Тем временем бинокль в окне близнецов пропал.
– Ладно, думаю, они там все равно много не увидят, – сказал я и закрыл окно. – Мне надо, чтоб ты подумал, как лучше сделать зеркальную конструкцию в моей трубе.
Пантик задумчиво кивнул.
– А кроме трубы?
– Кроме трубы… Кроме трубы надо заняться самым настоящим шпионством, – признался я. – Следить за гостями Ляльки Кукаразовой и попытаться понять, что их связывает.
– Да, хорошая идея, – улыбнулся Пантик. – Наверное, это будет ух как интересно! Кто первый?
Я потупил взгляд. Пантик попал прямо в мою больную точку. Разумеется, первопроходцем должен быть вожак, то есть я. Но Вольным птицам попался вожак с большой помехой. Страхом перед наружным миром, находящимся за аркой. «Ради такой цели, – уговаривал я себя беспрестанно с тех пор, как понял, что выхода в свет не избежать, – ради такой цели надо себя пересилить, Воробей. Будь же ты достойным своего имени!»