Офицер особого назначения

Стариков Николай Николаевич

— Тут целая история, — повеселевшим голосом начала повествование Зина.

Она расстегнула пальто. Бросился в глаза заметно округлившийся живот молодой женщины. Заметив взгляд Анатолия, Зина в смущении прикрылась полой. Попутчица рассказала, как добиралась из Средней Ахтубы до Михайловки, как планировала разыскать и возвратить документы без помощи милиции. Помогла мама. У нее в Котово живет знакомая фельдшерица, та пригласила ее приехать погостить недельку. Надеялась за это время разузнать, кто из жителей окружающих хуторов был ранен или убит в то время, когда она путешествовала по этим местам.

— Я ведь не знала, — говорила Зина, — что стало с тем идиотом, в которого вынуждена была стрелять. На удивление, сведения эти я

получила в первый же день от словоохотливой хозяйки. Она рассказала о колхознике из соседнего хутора, который возвращался поздно ночью из Камышина и был обстрелян бандитами. Одна пуля попала ему в левое плечо. Рана оказалась нетяжелой, он даже в больницу не обращался. Сообщил ли он о случившемся в милицию, она не знает.

Промерзший ровный грунт фейдера, мягкое сиденье «студебекера» скрадывали и без того небольшую вибрацию мчавшегося автомобиля. Монотонное гудение двигателя, тепло кабины размагничивали, расслабляли тело и душу. Как-то незаметно Зина замолкла, безвольно наклонилась к плечу Анатолия. Вскоре она заснула. Он чувствовал тепло ее тела, слышал ровное дыхание, видел рядом красивое лицо, и волна нежных чувств постепенно заволакивала сознание. Хотелось поцеловать эти влажные припухшие губы, нежные розовые щеки. Но вовремя спохватился: рядом Николай Дмитриевич.

Продержавшись в бодром состоянии некоторое время, Анатолий склонился головой к соседке и вскоре задремал, крепко держась за скобу одной рукой, другой прижимая к себе Зину.

Поглядывая на спокойно посапывающих молодых людей, Николай Дмитриевич старался аккуратнее вести машину, резко не тормозить. Он тоже не прочь был вот так же расслабиться, прикрыть отяжелевшие веки, ведь ночью вновь предстоит марш. Ему идти в голове колонны. Но… такая вот доля шоферская.

События последних дней развивались стремительно. Только накануне рота автоматчиков Шведова возвратилась в свои обжитые теплые землянки после успешно проведенной операции по прочесыванию зарослей камыша в районе Сарпинских озер. Мокрые замерзшие солдаты валились с ног. Едва поужинали, поступила команда: «Во второй половине ночи быть в готовности к совершению марша». Указывался маршрут к новому месту службы: Сталинград-Михайловка, Серафимович и далее вдоль правого берега Дона, в район Кантемировки.

Вновь покинуты милые сердцу солдата землянки. Позади остался Сталинград, впереди неизвестность!

Уже в ходе марша у командира роты возникла мысль в Михайловке разыскать Зину. Нельзя проехать рядом и не повидаться! Однако дома ее не оказалось. Клавдия Сергеевна поведала о случившейся беде, и Шведов принял решение: роте отдыхать до вечера, готовиться к форсированному маршу. Сам же с Николаем Дмитриевичем рванул в Котово по кратчайшим дорогам. Благо, снежный покров невелик, земля подмерзла. А расстояние в сотню километров для «студебекера» — это не расстояние, так себе, маршрут для прогулки. Не составило труда узнать у фельдшерицы, где проживает тот раненый колхозник, где он работает. Был морозный пасмурный день, когда автомашина прибыла в Котово.

Теперь гонка в обратном направлении, но с чувством исполненного долга. Дело сделано!

Пообедали американской тушенкой, не останавливая движения. Николай Дмитриевич опасался, как бы не выглянуло солнце, не развезло дороги.

Красивым трофейным ножом Анатолий нарезал ломтики хлеба, выложил на них горкой тушенку — угощал Зину, подавал водителю. Если шоферу срочно требовалась правая рука, левой держал рулевое колесо, передавал свой бутерброд попутчице. Она держала его на весу, пока вновь не востребовался владельцем.

«Господи! Вот так бы ехать да ехать рядом со своими людьми», — думалось Зине.

Уже во второй половине дня она продолжила рассказ.

Гостья без особого труда выведала у хозяйки место проживания раненого, чем он занимается и как его зовут. Оказывается, он работает скотником в соседнем колхозе. Никак не могла придумать предлога пообщаться

с ним. Как встретит ее этот Митрофан? Что она ему скажет? Не отведет ли ее в милицию? Вопросы один за другим возникали сами собою, но ни на один из них вразумительного ответа не находила.

Этим утром Зина проснулась с дурными предчувствиями, по-прежнему не зная, что предпринять. Время шло. Пора бы уже подумывать, когда возвращаться домой.

Не отличаясь решительностью в своих поступках, она вдруг пришла к мысли: угрожая револьвером, забрать у перепуганного скотника документы. «А что будет, если он не испугается?.. Нет, он должен испугаться!» — точила мысль.

Словоохотливая хозяйка непрерывно рассказывала деревенские новости, перемежая их информацией Совинформбюро о последних событиях на фронте, мешала сосредоточиться.

Надоевшие разговоры и желание немедленно что-то, предпринять вытолкнули Зину на улицу. Было утро. Свежий ветер приятно холодил лицо. Все небо в облаках. Не холодно, можно прогуляться. Она по-прежнему не знала, что делать, и машинально шла в сторону хутора, где проживал Митрофан. Не доходя сотни метров до его дома, остановилась возле магазинчика с закрытой громадным висячим замком дверью. Так просто постояла возле крылечка, как бы в ожидании, когда магазин откроется. Неожиданно увидела скотника. Он вышел из своей калитки и не спеша направился вдоль улицы. Зина последовала за ним. Митрофан шел медленно, как человек, которому торопиться некуда. Преследовательница периодически останавливалась,] стараясь приноровиться к темпу его движения, выдержать дистанцию, не выдать себя скрипом шагов на снегу. Повезло, мужчина не оборачивался, иначе странное поведение женщины насторожило бы его. Чтобы затянуть время движения, Зина решила удлинить путь, обойдя следующий j двор не по дороге вслед за Митрофаном, а мимо сарая вдоль небольшого пруда. Когда она выглянула из-за угла плетневого сооружения, скотника в поле зрения не было. Быстро пробежав с десяток метров, Зина оказалась у раскрытых настежь ворот конюшни. Постройка возводилась в свое время для пригодных к армейской службе лошадей. В начале войны их мобилизовали в Красную Армию на формирование казачьей дивизии.

Теперь конюшня пустовала. И только въевшийся во все поры постройки сверху до основания характерный конский I запах напоминал о недавних ее обитателях. Подумалось: «Вот где засаду он может мне устроить». И тут в противоположном полутемном конце сооружения Зина увидела фигуру скотника, быстро скрывшуюся в проеме двери. Пробудился прямо-таки инстинкт охотника, когда он видит дичь, которая то появляется, то исчезает. Зина пробежала довольно длинную конюшню по мягкому настилу. Платок сбился, мешали полы пальто. Запыхавшись от быстрого бега, преследовательница укрылась за дверью с выбитой посредине доской. Митрофан, сгорбившись, приближался к скотному двору. Не спеша открыл дверь и вошел в сторожку, неказистый саманный домик в десятке метров от хлева для скота. Зина бросилась к его раскрытым воротам, попыталась спрятаться за широкой дверной коробкой. И внезапно услышала за спиной недобрый грубый голос:

— Это опять ты, красивая сучка?

Страх мгновенно сковал тело. С раскрытыми от ужаса глазами, безвольно опущенными руками она затравленно смотрела на скотника. Мелькнула тормозящая волю мысль: «Это конец!» И тут же вспомнила где-то прочитанное изречение: «Появись у страха запах, он был бы отвратительным». И добавила от себя: «Как в этом хлеву». Шутка несколько сняла скованность, но сердце продолжало бешено колотиться.

— Зачем следила за мною? — Колючим взглядом Митрофан уперся в мое лицо, — рассказывала Зина. — Не поборов до конца страх, я молча смотрела на него. В этот момент вспомнила про револьвер, прижала руку к левой стороне груди. Оружие оказалось на месте, стало спокойнее. Но движение руки заметил скотник. Зажатым в кулаке камнем он ударил меня по голове, сбил с ног. А потом перетащил на охапку соломы.