Офицерская честь
Шрифт:
Он осмотрел присутствующих. Тут были помимо хозяина король Пруссии Фридрих Вильгельм, князь Шварценберг, вместо занемогшего императора Франца и граф Прованский, который неразлучно стоял с Фридрихом. Александру стало ясно, о чем пойдет речь. Его, как в тиски, возьмут король и граф и будут пытаться уломать или, вернее, вырвать у него согласие на воцарение Бурбонов. В душе он был не против, но опасался бурного возмущения французов, и ему очень не хотелось вести новую войну вдали от России.
— Шарль, — по-дружески обратился он к хозяину, — сегодня у нас праздник и
Талейран догадался, о ком шла речь, и подсказал:
— Графа Нарбонна, ныне генерал-адъютанта. Между прочим, министра Людовика XVI, — не без умысла добавил он.
Царь не обратил на последнее слово никакого внимания, а возможно, только сделал вид.
— Но его приезд в Россию сыграл для пославшего роковую роль! — сдерживая улыбку, заявил царь.
Увидев, что у присутствующих это заявление вызвало большой интерес, царь, как бы продолжая интриговать и дальше, сказал:
— Вам об этом очень хорошо расскажет граф Шувалов.
Пока шел этот разговор, слуги, словно ожидавшие этой команды, быстро принесли кресла, дополнительные приборы, а хозяин со змеиной улыбкой на устах сам вызвался пригласить названных господ. Только прикрыв за собой дверь, он тихо выругался, поняв, что провести русского царя ему не удалось.
— Ну что ж, — прихрамывая, сказал он. — Господи, помоги! — и украдкой перекрестился.
Этот отлученец, может быть, впервые вспомнил о Боге.
Обед начался с того, что царь поздравил всех присутствующих с большой победой:
— … Европа избавилась от человека, который почти полтора десятка лет нарушал в ней спокойную, размеренную жизнь. И нам еще предстоит обсудить его судьбу, — эти слова он произнес жестко, с плохо скрываемой угрозой. И все почувствовали, что внутри царя все кипит. Неужели он все еще вспоминает тот оскорбительный ответ Бонапарта? Александр уловил на себе чей-то пристальный взгляд и посмотрел на графа Шувалов. И вдруг вспомнил их давний разговор. Тон его выступления несколько смягчился:
— Я думаю, — продолжил он, — мы бы-ли… — он задумался, подбирая слово, лучше этого не подобрал и сказал, — когда-то и партнерами. Поэтому жестокого решения не будет. Конечно, ему придется полностью отречься. Это факт. Но мы подумаем, как возместить ему потерянное.
Последние слова явно не понравились графу Прованскому и англичанину. Фридрих остался абсолютно равнодушным. Или сделал вид. Он словно боялся по-прежнему сказать что-то резкое в адрес бывшего владыки. Но чего-то особого ждать от австрийца не приходилось. Все понимали его щекотливое положение. Было ясно, что решение примет император.
А перед самым окончанием обеда, когда, кажется, все вдоволь наговорились и наступило молчание, его неожиданно нарушил прусский король, молчавший в течение всего обеда.
— Брат мой, — обратился
Услышав свое имя, граф быстро что-то проглотил, салфеткой аккуратно приложился к губам и издали посмотрел на царя. Тот улыбнулся и, взглянув на Шувалова, сказал:
— Граф, попрошу вас, отройте секрет Михайло Ларионыча, светлая ему память.
Шувалов понял, о чем речь, сдержанно улыбнулся и начал:
— Когда в Вильно появился посланец Бонапарта, его светлость генерал-адъютант господин Нарбонн, мы постарались, чтоб об этом узнал посол в Турции князь Кутузов и… сам турецкий султан, которого посол убедил в том, что посланец прибыл на заключение мира. Султан, который до этого и слышать не хотел о мире, сразу согласился, подумав, что войска, приготовленные для встречи Наполеона, Россия теперь может двинуть на него.
Шувалов посмотрел на императора. Тот, довольный, кивнул головой. Гости заулыбались. Но на этом инцидент с Нарбонном не был окончен. Поднялся сам герой повествования. Он улыбнулся графу Прованскому, чем удивил Александра и других гостей. «Уже успели спеться», — подумали они. Он откашлялся и начал. Глаза его смеялись.
— А я-то думал, зачем они меня так обхаживали? И долгие встречи, пышные банкеты. Но вдруг утром ко мне внезапно явился граф… Косубей…
— Кочубей, — поправил его Шувалов.
— Да, извините, граф Кочубей с…
— Нессельроде, — опять подсказал Шувалов.
— Да, с ним. И вы, сиятельные господа, думаете с чем? — он обвел компанию смеющимися глазами.
— С прощальным визитом. Я что-то не помнил, что уведомлял их о своем отъезде. А дальше… дальше мне с царской кухни принесли на дорогу таких великолепных, вкусных съестных припасов, что, клянусь, господа, мне захотелось остаться, чтобы повторить…
Раздался дружный смех.
— Но, господа, — подождав, когда смех стихнет, продолжил Нарбонн, — ко мне явился, кто вы думаете… кучер и объявил, что карета подана.
Опять смех. После сказанного, приложив руку к сердцу, Нарбонн, глядя на Александра, поклонился ему и сказал:
— Я был очень благодарен за вашу заботу. Уничтожая эти припасы, вспоминал вас самым добрым словом. Еще раз хочу выразить Вашему Императорскому Величеству свою сердечную благодарность и заверяю вас, что я не был в обиде за мое столь скорое отбытие. И мне кое-что удалось узнать…
Тут рассмеялся и император, а Нарбонн закончил довольно печальным, но скорее на-игранным, голосом:
— Только жаль, что мои сведения не сыграли такой роли, как мое появление.
Кое-кто даже хлопнул в ладоши. Все оценили тонкий юмор этого аристократа.
А на другой день жизнь закрутилась. Решать вопросы без Австрии Александр не хотел. Поэтому он пригласил к себе Шувалова и опять срочно отрядил в Дижон, куда перебралась ставка австрийского императора. Поездок было много. Один только вопрос: оставить или нет императорский титул Наполеону, потребовал нескольких поездок. Победила позиция Александра. Он настоял на сохранении титула.