Офицерский мятеж

Смирнов Леонид Эллиевич

— Ага, — только и сказал адъютант.

И подпрыгнул. Махнул руками, пытаясь сгрести топотуна. Не вышло. Но теперь топотало уже не на потолке, а рядом с дверью.

— Компактный… — протянул Аристарх Львович. — И быстрый.

— Кто это может быть?

— А хрен его знает. В Галактике много чего водится.

— Дежурный офицер, — произнес Сухов.

— Здесь, Петр Иванович. — В каюте снова возник сидящий за пультом старлей Иванов–Третий.

— Коля, распорядись, чтобы сюда принесли инфракрасные очки или прицел.

— Слушаюсь.

Через минуту в дверь каюты постучали.

—

Господин капитан третьего ранга. Тепловизор.

— Просунь в щель. Только очень осторожно.

Спиваков приоткрыл дверь. Матрос подал очки… Но топотун оказался проворней. Он выскочил в коридор, мазнув матроса по волосам.

В коридорах и на палубах фрегата была устроена настоящая барская охота на крупного зверя, организованная по всем правилам — с загонщиками и стрелками. В ней участвовал суточный наряд, усиленный изнывающими от безделья механиками машинного отделения и техниками БЧ–шесть.

Десятки матросов и сержантов были вооружены губными гармошками, трещотками и алюминиевыми кастрюлями и мисками, которые взяли на камбузе. По команде загонщики двинулись по коридорам «Котлина», изо всех сил колотя по посуде, вопя и производя всевозможный шум. Они гнали сбежавшего из командирской каюты топотуна на засаду, устроенную перед реакторным отсеком.

Разумеется, загонщики тотчас перебудили спящих подвахтенных. Из кают и кубриков полился отборный флотский мат. Впрочем, несколько любопытных матросов, сержантов и мичманов поспешно оделись, чтобы присоединиться к охоте. Раз уж сон слетел, почему бы не поучаствовать в празднике?

Стрелки были вооружены тепловизирами и инфракрасными очками — в расчете на то, что невидимая «дичь» не может мгновенно изменять температуру своего тела и нескольких секунд хватит, чтобы ее засечь и поймать. Они с нетерпением ждали, когда появится зловредное существо. Наготове была ловчая сеть и два полицейских станнера, не пойми для чего попавших на фрегат.

Однако топотун каким–то чудом сумел остаться невидимым для засады, прорвался сквозь ряды загонщиков и ушел на верхнюю палубу. Тогда облаву было решено повторить, и вот уже нарушителя спокойствия гнали по верхней палубе к командной рубке.

Петр Сухов сидел в каюте и следил по корабельной связи, как идет охота. При этом он поглядывал на пустую выдвижную полку и пытался вспомнить, чего именно там не хватает.

— Эврика! — наконец вскричал он. — Кактус сбежал!

— Какой еще кактус? — удивился находящийся с ним на связи кондуктор Спиваков.

— Красный такой, марсианский…

— Так ведь это не кактус вовсе, а зверь такой чудной! — воскликнул Аристарх Львович. — Марсианский ежик называется. Я думал: вы в курсе… Он на полгода впадает в спячку, а когда проснется, удержу не знает — носится, ищет корм, подругу и место, подходящее для устройства гнезда.

— Вот те раз… А почему он невидим?

— Лучшая маскировка — моментальная мимикрия.

Триста лет назад, когда земляне решили заселить «красную планету», у генетиков появилось много работы. Они создали десятки новых биологических видов, которые были максимально приспособлены к суровому климату Марса, но потом марсианские «уродцы» начали победоносное шествие по другим населенным

планетам.

Охота закончилась неудачей. Топотун снова прорвался сквозь цепь загонщиков и словно испарился. Потные загонщики уселись на пол, кто где был, и потребовали от начальства двойную порцию компота из сухофруктов. Корабельному коку ничего не оставалось, как вскрыть неприкосновенный запас изюма, урюка и чернослива и поставить кипятиться воду.

Сухов и Спиваков отправились самолично осматривать фрегат. А что им еще оставалось? Терпеть на корабле присутствие неустановленного нарушителя означало провоцировать ЧП и подвергнуть сомнению самое главное, незыблемое правило флотской службы — власть командира на вверенном ему корабле абсолютна. Как говорится: на корабле без приказа капитана и муха не пукнет. А тут, понимаешь, партизанит целый кактус, то бишь ежик…

Командир фрегата и его адъютант продвигались по коридорам и палубам «Котлина» неспешно, внимательно смотрели по сторонам, стараясь не упустить ничего важного. Нарушителя обнаружить не удавалось, зато Петр Сухов в ходе инспекции обнаружил схрон с низкокачественными порнофильмами и большую кофеварку, которую корабельные умельцы переделали в самогонный аппарат. Капитан третьего ранга поставил сам себе на вид.

— Это лишняя лампа. Вчера ее тут не было, — вдруг объявил Спиваков.

— Вы уверены?

— У меня глаз — ватерпас.

Подозвали матроса с инфракрасными очками. На его взгляд, подозрительная лампа ничем не отличалась от своих соседок.

— Как это понимать? — осведомился у адъютанта командир фрегата.

— Значит, ежик меняет не только форму и цвет, но и температуру тела.

Суточный наряд приволок высокопрочную сеть для ловли экзотической рыбы и зазевавшихся диверсантов. Сняв обувь, матросы под командой Спивакова беззвучно подкрадывались к невидимому ёжику, но он хорошо видел, еще лучше различал запахи, а уж слышал и вовсе великолепно.

Одна была у ёжика проблема — топотал он громко, когда шел на прорыв. Поэтому кондуктор приказал матросам надеть боевые костюмы, вооружиться баллонами с усыпляющим газом и навострить уши. Заодно пришлось задраить все каюты, кубрики и рубки — морока еще та. Зато дело сразу пошло на лад.

В конце концов красного марсианского ежика все же поймали на подступах к камбузу и посадили в пустующий террариум. Ежик, при всей своей непохожести на земной прототип, за милую душу хлебал молоко и грыз сушеную рыбу. Ведь насекомых на «Котлине» не было. В террариуме он тосковал и просился на волю. Ежика было жалко, но выпускать его в корабельные коридоры было нельзя.

Война не была объявлена. Однако де–факто она велась — уже в двух десятках галактических секторов гремели взрывы и сверкали лазерные лучи. Эскадры и отдельные боевые корабли, принадлежащие людям и хаарцам, не торопились геройски погибнуть и крайне редко вступали в бой с равным противником. Зато, имея подавляющее превосходство в силах, обрушивались на врага всей мощью и топили без жалости. Мирные суда в боевых условиях все без исключения считались военными и подлежали захвату или потоплению. Пиратство стало тактикой флота.