Офицерский мятеж
Шрифт:
Делегаты Вселенского Собора уже не сидели, равномерно распределяясь по десяткам поднимающихся амфитеатром рядов. Собравшись кучками, они что–то шумно обсуждали.
Петр не стал уходить далеко от входа, прислонился к стене. Минуты три на него никто не обращал внимания. Затем люди стали оборачиваться, указывать на него собеседникам. Гул голосов усилился. Потом в зале раздались единичные, робкие аплодисменты.
— Что, собственно, случилось? — спросил кавторанг у солидного господина, который остался стоять рядом с ним.
— Россияне приветствуют вновь избранного
Уже сотни делегатов, отвернувшись от сцены, глядели наверх — в сторону этой двери, искали глазами Сухова. И вдруг принимались хлопать. Один заражал другого… Вот уже почти весь собравшийся в зале «цвет нации» бил в ладоши.
— Ну и?.. — недопонял Сухов.
— Кивните согражданам.
И только тут Петр Сухов осознал, в какую угодил западню. Благодаря Порфирию Петровичу, разумеется.
Военмор кивать никому не стал. Он огляделся, пытаясь найти затененный уголок, — тщетно. Нащупал в проходе откидное сиденье, приткнулся кое–как и, не обращая внимания на происходящее внизу, вызвал по браслету треклятого контрразведчика.
— Слушаю, Петр Иванович, — тотчас откликнулся полковник.
— Это я вас слушаю, — грозным шепотом произнес кавторанг.
— А–а… Вы уже в курсе, — протянул Порфирий Петрович. — Вы самолично столкнулись с народным волеизъявлением, господин военмор. Впервые в жизни, небось?
— Хватит паясничать, — буркнул Петр. Ему было не до смеха. — Извольте объясниться.
Полковник кашлянул, будто прочищая запершившее горло.
— У всякой великой нации должна быть Совесть. На сегодняшний день Совестью Нации выбрали вас, Петр Иванович. Вы вправе отказаться. Решайте сами.
В голосе контрразведчика прозвучало неожиданное сочувствие.
— Скуден же ваш выбор… — пробормотал Сухов.
Из браслета раздались короткие гудки — Ригерт прервал контакт.
Контрразведчик недвусмысленно намекнул, что возвышение Петра еще не закончилось. Членство в Имперском Совете — только первый шаг. Кавторанг не мог с бухты–барахты возглавить сотни миллионов людей. Но не мог он и с ходу отказаться, наплевав на политические расклады и искреннее (как он надеялся) желание делегатов поднять на самый верх достойного человека. Не в его это характере — уходить в кусты.
Все последние месяцы военмор ясно видел, как команда Ригерта шаг за шагом создает образ народного героя. И отдавал себе отчет, что добром эта кампания не кончится. Но что сделал он, кавторанг Сухов, чтобы поломать этот дурацкий процесс? Ни–че–го. И вот пришло время расхлебывать.
— Дамы и господа! — возвестил через громкоговорители оперный бас. — Прошу занять свои места.
Хлопки смолкли, в зале стало намного тише. Народ быстро рассаживался.
— На трибуну приглашается командующий Второй русской эскадрой капитан второго ранга Петр Иванович Сухов, — прогремело под сводами зала, словно военмору сейчас будут вручать адмиральские погоны и орден Андрея Первозванного.
Петр оторвался от стены и, не чуя ног, устремился по наклонному проходу — к трибуне, вперед и вниз. То бишь
«Ничего не меняется за века, — подумал кавторанг. — Представительство всех сословий и народностей — строго по списку и процентовке. Небось, еще за месяц, а то и два до мятежа все расписали…»
Люди начали вставать со своих мест и стоя рукоплескать ему, военмору, убивавшему других военморов. Возникла настоящая овация — из тех, что Петр Сухов видел лишь в исторических фильмах. Вот уж ее, похоже, никто не репетировал.
У Сухова мурашки побежали по коже. Он чувствовал, что багровеет — щеки горели огнем. Но видеозапись показала, что военмор внешне был спокоен — как перед отдачей приказа о лобовой атаке. Ведь тогда он должен был вселять уверенность в свой экипаж. Стальной блеск в глазах, плотно сжатые губы, чуть заметно играющие желваки на скулах.
Кавторанг поднялся по лесенке на сцену, взошел на трибуну. Обвел взглядом стихший зал. Делегаты Вселенского Собора ждали, какую великую истину изречет спаситель отечества. И тут Петру Сухову стало страшно.
— Добрый день, — заговорил он, и негромкие его слова разлетелись по залу, всем коридорам, холлам и комнатам Белого дома — работала трансляция. — Я надеюсь, что мне, как и охране, и обслуге этого огромного здания, сообщат результаты выборов. А до тех пор мне нечего вам сказать.
По залу прокатился рокот. Председательствующий был бородатым, грозного вида мужчиной. Военмор его вспомнил: Поликарп Кушнерёв, некогда знаменитый нуль–физик, а ныне сенатор верхней палаты Земного парламента. Словом, выставочный образец. Нуль–сенатор пророкотал в виртуальный микрофон:
— Р–результаты голосования по пер–рсональному составу Импер–рского Совета сейчас пер–репр–ровер–ряет независимая счетная комиссия, выбр–ранная жр–ребием из числа пр–рисяжных заседателей Московского гор–родского суда. Потом р–результаты будут р–распечатаны и р–розданы всем желающим. Пока могу сказать, что в Совет единогласно избр–раны вы, Петр–р Иванович. В числе делегатов Вселенского Собор–ра не нашлось ни одного человека, кто не сознавал бы вашу р–роль в обретении свободы и независимости р–русским нар–родом.
Он перевел дыхание. Рокот в зале не смолкал.
— До той пор–ры у нас есть вр–ремя для обмена мнениями. И все мы с большим удовольствием послушали бы вас, Петр–р Иванович. Ваше мнение о военнополитической ситуации в Галактике, котор–рая сложилась на сегодняшний день — день возр–рождения р–русской государ–рственности. — Ни одной фразы председательствующий не мог сказать в простоте и его рокотание только усиливало эффект искусственности, будто ко Вселенскому Собору сейчас обращался робот.