Офисные записки

Кьяза

— Значит, жди, пока я вернусь, — холодно перебил его Витольд, сбрасывая звонок.

В одиночестве пролетели десять дней. Предпочитая не заезжать домой, он поменял билет, и Богдан встречал его в аэропорту первым рабочим утром.

— В офис, — коротко сказал Витольд, и водитель послушно кивнул.

Уже в дороге, собирая первые пробки, он спросил Богдана:

— Вещи Ландыша собрали и доставили ей?

— Нет. Ландыш в Санкт-Петербурге. Их сложили в ее комнате.

— Улица Таврическая дом пятнадцать квартир

пятнадцать в Санкт-Петербурге. Отправь их туда.

— Хорошо, — Богдан не пререкался.

Выдержка первый раз дала сбой уже в кабинете, когда дверь открылась и вошла София с чашкой и газетой. А он ведь надеялся, что все сон, что сейчас появится Ландыш с двумя чашками, газетой, органайзером и ручкой. Блеснет разноцветными газами, с любопытством покосится на конфеты и как всегда слегка прикусит губу в предвкушении лакомства.

— Витольд Лоллийевич, все хорошо?

— Что? Да, София, все хорошо. Пока ничего не надо. Когда Марина появится, пусть ко мне поднимется.

— Она оформляет Аниэлу Витольдовну..

— Отлично, тогда пусть обе поднимутся, заодно Виктора и Бориса ко мне, чтобы сразу всех познакомить.

Она кивнула и исчезла, и тут же пришел вызов на коммутатор:

— Витольд Лоллийевич, Серафин Витольдович подъехал, хочет поговорить.

— Пусть поднимется.

Витольд встал, встречая сына:

— Зачем так официально? Здравствуй!

— Здравствуй, папа. Надеялся, что хоть так ты перестанешь меня избегать.

— Глупости, не выдумывай, я тебе всегда рад.

— Я заметил. Папа, у меня возник один вопрос — я так понял, что ты приезжал в Питер. Что ты видел?

— Сын, я на работе, давай отложим разговор.

— Нет, пап, так не пойдет. Ответь на вопрос.

— Я видел белую розу.

Серафин усмехнулся:

— А ты видел, как нежное создание голыми пальчиками превратила толстый стебель с шипами в мочалку? С милой улыбкой на устах, словно гладила котенка.

Витольд замер.

— А если бы ты подошел, то услышал, как меня отчитывали, словно юнца. Смысл обличительное речи был в том, что я не ты.

— А на что ты надеялся?

— На то, что два взрослых человека наконец включат логику и мозги, чтобы понять — я ни на что не претендую. Мы приехали познакомится с мачехой и все!!! Папа, я в шоке, что происходило и происходит. Как ты мог даже подумать такое?! Как ты мог даже заподозрить, что я на нее имею виды? Ну ладно она, молодая и неопытная, но ты? Разве не видел, что ты для нее все!!! Как ты мог ее отпустить? Как ты мог подумать, что я встану на твоем пути?! Папа, где твоя мудрость?

Витольд молчал. А что сказать? Что усомнился в сыне и любимой? Что ревность затмила рассудок? И что сейчас делать? Он не знал, он впервые не знал.

— Папа, а она ждет. Боится, но ждет. Вбила в свою голову, что поссорит нас, но надеется.

— Она так сказала?

— Нет,

но я прочитал это в ее глазах.

Витольд сел на место, пытаясь сообразить озвученное.

— Я идиот?

— Нет, папа, ты любишь. И судя по всему впервые. Ты всегда нам с Аниэлой был опорой, но, кажется, сейчас ты нуждаешься в помощи. Папа, послушай совета, иди к ней.

Витольд поднялся, однако дверь распахнулась, в кабинет влетел Виктор, говорящий по телефону. Увидев Серафина, он нахмурился, но махнул рукой, переводя многозначительный взгляд на Витольда:

— Во сколько поезд прибывает? Давай встречу. То есть как не надо? В какую клинику?? Стоп, мелкая по порядку, ты вернулась в Москву, но едешь не домой, а в клинику? Зачем? Ты заболела? Какие две полоски? Одна? Да что за полоски??? То есть, то нет? Нет, не понял. А это как четыре две и три одна? Стоп, я больше не хочу слышать про полоски. Хорошо, заберу из клиники, диктуй адрес.

Парень бесцеремонно стащил листок бумаги и ручку у Вишневского и записал адрес:

— Ну все, давай.

Он сбросил вызов и посмотрел на шефа:

— Витольд Лоллийевич…

Но тот не слушал, вырвав лист с адресом из рук ошеломленного парня, поспешил из кабинета. Сбегая по лестнице, он крикнул Богдану:

— Ключи от машины!

— Лучше я сам, — возразил водитель, поспешно вызывая лифт.

Уже в машине, Богдан осторожно спросил:

— Куда?

— Цветной бульвар, дом тридцать.

Они должны успеть, Виктор записал и время начало приема. На Садовом Витольд уже готов был выпрыгнуть из машины и идти пешком, но Богдан благоразумно заметил, что время есть, а если девушка заметит машину, то может уйти. Да, архитектор поведал водителю кого они догоняют.

Они почти не опоздали, но много времени потеряли, пытаясь на ресепшн выяснить, к кому записана девушка, администраторы не сдавались и Витольд разочарованно оттолкнулся от стойки. Он не верил, что Ландыш способна на аборт, но хотел поговорить все же до приема, да просто сейчас быть с ней. Он огляделся и замер. Дверь одного кабинета открылась, оттуда вышла молодая врач с светло-зеленом халате, и поникшая Ландыш. Сердце защемило. Что с ней? Врач чтото объясняла, ободряюще погладила по плечу, а девушка лишь послушно кивала.

— Витольд Лоллийевич, — предупреждающе сказал Богдан, но он отмахнулся.

Не отпустит! Его! Он шагнул и она подняла взгляд, увидела его. Замерла, словно не поверила и, не обращая внимания на говорившую доктора, дернулась к нему. Витольд в мгновение ока приблизился, прижимая к себе Ландыш.

— Нашел. Пришел, — прильнула к нему, не обращая внимания на любопытные взгляды.

— Ландыш, все будет хорошо! — нежно и ласково, легкий поцелуй в макушку и холодное-вежливое врачу, — добрый день. Я могу узнать, что происходит?