Офисный планктон или РУсалки тоже плачут
Шрифт:
Руслан Олегович аккуратно коснулся моих губ, плавно проводя по ним своим теплым, твердым ртом. Я тихонько вздохнула и медленно прикрыла глаза, полностью окунаясь в водоворот чувств и собственных неизведанных эмоций. Его руки сильнее прижали меня к себе, а я, полностью поглощенная собственными эмоциями, прижалась всем существом, боясь потерять это удивительное тепло, в котором нуждалась всю свою жизнь. Потапов настойчиво обнимал меня, а я согревалась от его жара, стараясь плотнее прижаться к твердому горячему телу, боясь потерять даже толику этих живительных и таких сладких ощущений. Я зарылась руками в его короткие волосы, ощущая легкое покалывание непослушных кончиков. Его губы, твердые и одновременно податливые, слегка надавливали на мои, настойчиво открывая их. И я, следуя собственному желанию, уступила, с тихим стоном приоткрываясь. Язык Потапова проник в мой рот, сплетаясь с моим в бешеном и страстном танце… Я потеряла счет времени, лишь отсутствие воздуха более или менее привело меня в чувство.
— У меня перед глазами очаровательные рыбки. Они машут хвостиками и зовут, манят к себе.
Босс замолчал, переваривая сказанное собственными устами. А я, окончательно придя в себя, решила прояснить ситуацию:
— Русалочки пляшут или поют?! — Не то чтобы мне был важен его ответ, но прояснить кое-какие моменты все-таки следовало. — Они блондинки или брюнетки? А может, рыжие? — рыжих русалок в нашем племени не водилось. Такой ответ босса однозначно решил бы все мои проблемы с угадыванием — не каждому хочется слушать бред воспаленного сознания. Нет, конечно, слушать Потапова в любом случае очень приятно — его речь текуча, размеренна и насыщенна нужной информацией, конечно, данный разговор к делу не относится, и познавательной, да.
— Знаешь, Ассоль. Я ещё могу понять белочек рыжих, вертлявых и приходящих по мере необходимости. Ну, там, когда выпить не с кем и закусить не кем, но появление белобрысых особей женского пола с чешуйчатыми хвостами, непрозрачно намекающих мне на что-то и злящихся из-за отсутствия во мне искры понимания, я объяснить не могу. И если честно, не хочу пытаться. Стоит заметить один не маловажный факт — на встрече я выпил два бокала вина. А это мне как слону дробина… — босс, как подкошенный, свалился на холодный пол собственного офиса. Я при этом молчала, пытаясь худо-бедно выкарабкаться из полнейшего ступора. Мельком взглянула на Потапова, осознавая величину трагедии.
— Дядя Паша, — завизжала я, наполняя кислородом легкие. Думаю, мой вопль заслуженно можно сравнить с сигнализацией. Судя по топоту ног на лестнице, меня услышали.
Глава 10. Явление Моба народу
Примерно через неделю после моих совместных «песнопений» с боссом, наша компания начала готовиться к грядущему корпоративу. Десятилетний юбилей фирмы было решено отметить в небольшом, но уютном загородном санатории с бассейном, аквапарком и тридцать тремя прилагаемыми удовольствиями. Для высшего состава, к которому почему-то причислили и меня, как правую и совершенно незаменимую руку генерального, явка была обязательной. После небольшого инцидента в офисе все постепенно встало на свои места, медленно, но верно возвращаясь на круги своя. Босс смирился со своим внешним видом не сразу — после третьей попытки, связанной со сменой имиджа, в данном конкретном случае, в обратную сторону. Первые попытки закончились плачевно, но не отвратили Потапова от экспериментов с собственной внешностью. Третья и последняя закончилась разрушениями, в смысле, босс в гневе сломал стул в местном салоне красоты и перепугал обслуживающий персонал до нервной икоты, рыча и гневаясь на весь белый свет, в частности, на небольшую третью по счету парикмахерскую. Волосы менять цвет отказались, упорно оставаясь белыми, торчащими в разные стороны. Этот факт босса сильно заботил, нервировал и бесил, а также вызывал полнейшее непонимание. Босс носился с собственной шевелюрой, как с писаной торбой, в поисках научного объяснения произошедшего. Я же на все происходящее смотрела свысока, не собираясь выдавать собственную тайну и, спокойно улыбаясь, прятала тонкую серебряную цепочку на груди. Как ни странно, жемчужина мою помощь не отвергла, решив умерить свой пыл, в смысле жар, и позволила поместить ее на прежнее место, смиренно ожидая будущего хозяина.
Да, да, Руслана Олеговича после неудачного падения отправили в больницу с криками: «Инсульт». Орал, конечно, дядя Паша, я лишь беспомощно наблюдала за происходящим. Но после длительного обследования, не найдя обоснования случившемуся, вернули на место — в родную контору. Злой, похудевший, белобрысый босс вернулся к работе и первым делом принялся за любимое и, увы, недоступное в больнице действо — построение офисного планктона в упорядоченные боевые ряды и перекраской собственных волос. Ни то, ни другое ему не удавалось, отчего настроение босса стремительно скатывалось к нулю, сказываясь не только на его самочувствии, но и самочувствии окружающих. Да. Да. Нас бедных и несчастных замучила не только отдышка!
Подчиненные, почувствовав небывалый прилив сил и наглости из-за отсутствия начальства длительный срок, в конец расслабились и потеряли боевую хватку. Ходить стройными рядами и повышать работоспособность отказывались наотрез, позабыв совесть, страх и задвинув подальше чувство самосохранения. Волосы, как неодушевленная часть организма босса, совершенно равнодушно отнеслись к потугам Потапова, предпринимаемым им неоднократно. Одним словом, бешеный рык, ругань и прочие проявления нервного, злобного характера босса
Потапов изводил меня придирками, замечаниями, выплескивая на поверхность собственное негодование. Впрочем, а кому сейчас жилось легко?. И только намеченный корпоратив кое-как сгладил ситуацию, отвлекая босса от проблем насущных и, в частности, от «употребления» офисного планктона и выедания мозга, кстати, одного единственного и оттого ценного и дорогого, у собственной секретарши.
Босс резко переключился с волос на готовящееся мероприятие и собственно продолжил вынос моего мозга, только с другими «начальными» условиями.
— Все должно быть по высшему разряду, — требовательно внушал мне Руслан Олегович, ритмично маршируя среди стен собственного кабинета. — Идеально. Божественно!
Я стоически улыбалась и аккуратно, стараясь не скрипеть ручкой, дабы не привлечь к себе излишнего внимания, записывала. Обдумывать, почему именно я должна обеспечивать этот «высший разряд», совершенно не хотелось. В конце концов, я всего лишь «недосекретарша», званные обеды с продолжением и развлекательной программой организовывать не научена. Впрочем, собственной профессии я тоже не сильно обучена, а значит, прошу учесть — это мнение босса — прорвемся. В смысле, как-нибудь справлюсь. В смысле, пусть только попробую не справится. В смысле, пусть только не смогу организовать этот пресловутый высший разряд, да. Единственное, что радовало в сложившейся ситуации — босс ничего не помнил о том злополучном вечере в собственной конторе. И да, я была счастлива этому факту — а как же иначе, ведь мои мозги лишились сомнительного удовольствия быть съеденными на завтрак одним недоделанным полу-русалом. Кстати, об этом. Интересно, а босс все же обзавелся очаровательным хвостиком? И как он, бедненький, справился с серьезным психологическим испытанием первой трансформации, все же он человек. Пока я задавалась единственным интересующим меня вопросом о цвете радужного хвоста Потапова, этот самый Потапов возник отнюдь не перед моим мысленным взором. Как говорится — приплыли!
Недовольный взгляд пронизывал меня насквозь, но, как ни странно, мне не было страшно и даже больше — я почувствовала какое-то странное удовлетворение от присутствия босса в «моих владениях». Эх, знал бы ты, дорогой, как вляпался, искал бы повод пообщаться поближе — я твоя единственная надежда на светлое будущее, да, да. И только с моей помощью, ну и с помощью одного наглого белобрысого мага, мы сможем выпутаться из этой непростой ситуации. Я — важная составляющая плана, одна треть на пути к освобождению от гнета черной жемчужины — подлого, наглого и, кажется, живого артефакта. В подтверждение собственных мыслей цепочка на шее нагрелась, слегка обжигая кожу и мгновенно возвращая с небес на землю. Ситуация сложилась сложная и неоднозначная. Возвращение домой казалось несбыточной мечтой, а осуществление желаний — из разряда фантастики. Потапов продолжал жечь меня глазами, хмурясь все больше, а я не слышала слов и лишь улыбалась, периодически кивая головой, как задорная кукла-болванчик. Босс терпением никогда не отличался и, поняв тщетность попыток привлечь мое внимание к собственным словам, воспользовался единственным доступным способом.
— Ас-с-о-ль, — вкрадчиво и, наверное, не в первый раз произнес Потапов и наклонился ко мне, резко перегибаясь через секретарскую стойку. Вздрогнула. Осознала. Пришла в себя. Мамочки, босс в гневе. Глаза недовольно сощурены, взгляд холодный, замораживающий и искрящийся от эмоций, бушующих в теле, зрачок расширен практически на всю радужка, а губы сжаты в одну тонкую, твердую линию. Я прислушалась к себе — чувство самосохранения ранее не подводило — сейчас оно молчало, и на том спасибо.
— Соль, ты чересчур задумчива в последнее время и невнимательна. Грешишь явными ошибками и не слышишь слов. Что уж говорить, даже непосредственное обращение к себе игнорируешь! — конечно, босс был прав. А я, настолько смутилась от его слов, что не нашла, что ответить. Потапов злился все сильнее, распаляясь и перечисляя мои недостатки в красках, которые обрастали все новыми и новыми подробностями. А я, кажется, сошла с ума. Другими словами происходящее со мной не назовешь. Нет, ну а как можно назвать глупую улыбку, мутный взгляд и отсутствие мозга в момент, когда босс, замерзший аккурат напротив, читает не просто нотации для острастки, он делает мне внушение, такое качественное и продолжительное. Вывод напрашивался сам на себя, и я, продолжая скалиться во все тридцать три зуба, да, у русалок их именно столько, сходила с ума по этим льдистым глазам, затуманенным от гнева, по хищной грации, волевому лицу и рукам, твердым, сильным, с выступающими напряженными жилами, тяжесть которых я до сих пор ощущала на собственной талии. Как же приятны эти воспоминания, волнительны и незабываемы. Мои мысли снова пустились вскачь, а чувство самосохранения приказало долго жить, взгляд затуманился и потерял осознанность.