Оглянись в темноте
Шрифт:
С ножом сержанта провозился часа полтора. Сталь действительно очень хорошая, но кромка лезвия запущена. Я вывел все плоскости, заточил на трех разных камнях, убрал пятна ржавчины, отшлифовал на самом тонком камне. А когда закончил, очень осторожно проверил всю кромку кончиками пальцев и вернул сержанту.
— Сталь очень хорошая, мастер-сержант. Заточка продержится долго. Знатный нож, от хорошего мастера.
— Эх, молодец малой, — похвалил сержант, беря у меня нож, — да как остро, да я им завтра бриться смогу. Сразу видно руку мастера. Молодец парень, добрая работа.
Вот тебе и ответ на твои вопросы, дорогой попаданец, чем надо дальше заниматься!
Как мог прибрал в комнате, стараясь не шуметь, потому что сержант опять завалился спать. Очень жаль, что у меня такая беда с глазами, если днем, на улице, еще как-то различаю силуэты свет и тень, то в сумерках и без того темного помещения — совсем слепой как крот. Но опускать руки нельзя. Мне дан шанс и его обязательно следует использовать. Из памяти прежнего владельца тела, я не смог выудить какие-то подробности городской жизни. Похоже на то, что парню было совсем не до праздных шатаний по городу; мастер загружал работой, да так, чтобы рационально использовать весь световой день. Так что, со временем, придется все изучить самостоятельно, если собираюсь оставаться в этом городе. А пока воспользуюсь моментом и еще отлежусь.
Еще раз проверив рану на виске, повторно обработал, слив из бутылки сержанта несколько капель вина, что остались на донышке. Все лучше, чем простой водой. Обновил повязку и вновь улегся на скамейку, прокручивая в голове сумбурные мысли, пытаясь отделить воспоминания мальчишки и свои собственные, постепенно приводя в порядок свое сознание.
Белоглазый
Проснулся уже поздно ночью от того, что на улице вновь началась какая-то возня. Послышались громкие мужские голоса, выкрики и грубый мат. Загрохотали какие-то железяки и послышался топот копыт.
Я слышал, как сержант поднялся с кровати, что-то выискивая в своей дорожной сумке. Через несколько мгновений раздался щелчок, и в комнате загорелся фитиль масляной лампы.
Бубня себе под нос что-то невнятное, сержант прошел на веранду и сдернув с веревок белье, которое стирал днем, оделся и стал облачаться в броню.
Натужно сопя, наполняя тесную и натопленную комнату запахом пота и перегара, он напоследок обулся и прихватив оружие вышел на улицу, где уже были слышны десятки голосов и зычные команды. Вставших на постой в соседних домах солдат выгоняли на улицу строиться. Сквозь щель в двери я видел свет армейских фонарей, и мелькавшие на их фоне тени. Минут пятнадцать еще солдаты собирались, строились наполняя узкую ремесленную улочку гомоном и топотом. Наконец, прозвучала команда начать движение. Загомонившая разом толпа солдат просто побрела как стадо, лениво шоркая ногами вслед за командирами.
Я не специалист, но завоевавшая город армия не кажется очень дисциплинированной. Ни строевого
Но к черту армию захватчиков. У меня своих проблем хватает. Вчера повезло, сержант поделился со мной едой, а вот уже сегодня придется выкручиваться самостоятельно. То, что я придумал для себя заняться заточкой ножей, это совершенно ненадежный вариант. Судя по воспоминаниям парнишки, может случиться так, что возникнут сложности. Тут вот в чем подвох: если заточка ножей — это ремесло, то я, как ремесленник, обязан вступить в цех. Так здесь называются гильдии или профсоюзы. Хотя, такое требование было при прежней власти, а как будет при новой, понятия не имею. Тем более, для работы мне нужны точильные камни, корыто с водой, где мне это взять. Если стащу у мастера, он обязательно об этом узнает, когда вернется. Он, кстати, в этом самом цеху городских ремесленников состоит, и эта самая мастерская, не его собственность, а цеховая, за нее кстати, тоже надо платить аренду. Надо подумать, где еще взять точильные камни. Лежа на лавке, я этого никогда не узнаю. Надо идти на разведку. Улицы города я вроде как примерно вспомнил, не совсем уверенно понимая, что и где находится, но в моем новом состоянии изучить их как следует получится не сразу.
Я еще долго валялся, неспособный уснуть: голова просто пухла от всевозможных мыслей и тревог. Можно было отправиться в город прямо сейчас, пока темные улицы пустынны. Но я знал из памяти парнишки, что ходить по ночам было делом опасным, и вовсе не из-за преступников или грабителей, нет, шастать по ночам запрещала прежняя власть. А сейчас, когда в городе полно солдат захватчиков, меры предосторожности ими, наверняка, усилены многократно.
Под утро стало прохладно и мне пришлось встать, чтобы принести поленьев и растопить печь. Вот тоже проблема с добыванием огня, если бы не воспоминания мальчишки, то сам бы намучался. Ведь прежде мне не приходилось разводить огонь огнивом и трутом.
Согрев воды, я умылся, вновь осмотрел и обработал рану на виске. Замотал отрезом льняной ленты, которую вчера тщательно выстирал.
Сегодня надо провести осмотр местности, и первым в моем списке был городской рынок. Была еще торговая улица, но там мне пока делать нечего.
Небо уже достаточно просветлело, чтобы я смог разглядеть очертания домов и силуэты прохожих. Взяв в руки обновленный посох, который, похоже, надолго станет для меня незаменимым инструментом выживания, я вышел на небольшую приступку из двух ступенек, осторожно простукивая пространство перед собой, определяя куда наступить. Непросто будет в таком состоянии добраться до городского рынка.
— Ардум! — вдруг окликнул меня высокий женский голос. — Ты ли это? Что с тобой случилось сынок?
Так вот, оказывается, как меня зовут — Ардум, а не Ард. Я повернулся на оклик и смог разглядеть силуэт полной женщины, которая стояла у соседней двери с большим деревянным корытом в руках. Воспоминания сами собой всплыли в моей памяти.
— Это вы, тетушка Мика?
Соседка буквально плюхнула корыто на мостовую возле двери и подошла ближе.
— Светлые Боги! Ардум, что с тобой…