Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)
Шрифт:
— Ждать выстрела!
— Добре, батьку!
— А ты поедешь со мною вперед? — обратился он вдруг к Заглоба.
— Я, — сказал последний с досадой, — я тебя так люблю, что уже половина души облилась потом из-за тебя; почему же мне не пожертвовать и другой. Ведь мы с тобою словно контуш и подкладка… Я надеюсь, что черт возьмет нас вместе; впрочем, мне все равно, и в аду, наверное, не будет жарче…
— Едем!
— Свернуть себе шею!
Они поскакали вперед, а за ними казаки, но так медленно,
Богун с Заглобой ехали рядом, оба в глубоком раздумье Заглоба дергал усы — видно было, что голова его сильно работает, может быть, он раздумывал, как выйти из этого неловкого положения. Он то ворчал про себя, то смотрел на Богуна; на лице которого отражались попеременно и гнев, и тоска
"Странное дело, — думал Заглоба, — такой красавец, а не сумел покорить девушку. Правда, он казак, но зато — известный рыцарь и подполковник; рано или поздно он получит дворянство, если не присоединится к мятежникам, — все это зависит от него самого. Скшетуский славный малый и красивый, но ему нельзя даже и равняться с этим писаным красавцем. Ой, сцепятся они при встрече! Оба они большие забияки".
— Богун, ты хорошо знаешь Скшетуского? — спросил вдруг Заглоба.
— Нет! — коротко ответил атаман. — Трудно тебе будет справиться с ним. Я видел собственными глазами, как он открыл дверь Чаплинским. Это настоящий Голиаф.
Богун не отвечал; они опять углубились каждый в свои мысли и заботы, а Заглоба повторял время от времени:
— Что ж, ничего не поделаешь!
Прошло несколько часов. Солнце склонилось к западу, с востока подул холодный ветерок Заглоба снял свой меховой колпак, провел рукой по вспотевшей голове и сказал про себя:
— Да, да, нечего делать.
— Что ты говоришь? — спросил Богун, как бы просыпаясь от сна.
— Говорю, что сейчас стемнеет. Далеко еще?
— Нет, недалеко.
Действительно, через час совершенно стемнело. Они въехали в густой яр; вдали блеснул огонек.
— Это Разлоги! — сказал вдруг Богун.
— Да? Брр! Как холодно в лесу!
— Подожди-ка! — сказал Богун, придерживая коня. Заглоба взглянул на него. Глаза атамана, которые обыкновенно светились в темноте, теперь горели, как два факела.
Они долгое время стояли неподвижно на краю леса. Наконец вдали послышалось фырканье лошадей. Это из глубины леса подъезжали к ним казаки Богуна
Есаул подъехал к Богуну за приказаниями; тот прошептал ему что-то на ухо, и казаки остановились.
— Вперед! — сказал Богун Заглобе.
Вскоре перед ними показалась темная масса дворовых строений, сараи и колодцы Разлог. На дворе было тихо, собаки даже не залаяли. Большая луна обливала серебристым светом постройки. Из сада доносился запах вишневых и яблочных цветов; везде было так спокойно, ночь так очаровательна,
В некоторых окнах светился еще огонь.
Два всадника подъехали к воротам.
— Кто там? — раздался голос ночного сторожа.
— Не узнаешь меня, Максим?
— А, это ваша милость! Слава Богу!
— На веки веков! Отворяй. Ну что у вас?
— Все хорошо. Да уж давно вы не были в Разлогах.
Ворота пронзительно заскрипели, через канаву перекинули мост, и всадники въехали на двор.
— Послушай, Максим, не запирай ворот и не подымай моста, мы сейчас поедем назад.
— Что это, ваша милость, приехали к нам точно за огнем?
— Да, за огнем… Привяжи лошадей к столбу.
Глава II
Курцевичи еще не спали, а сидели за ужином в комнате, украшенной оружием и тянувшейся во всю ширину дома. При виде Богуна и Заглобы все вскочили. На лице княгини выразилось не только удивление, но неудовольствие и страх Из молодых князей было налицо только двое: Симеон и Николай.
— Богун! ты зачем? — спросила княгиня
— Приехал с поклоном к тебе, мать. Разве ты мне не рада?
— Рада-то рада, а все-таки удивляюсь, что ты приехал; я слыхала, что тебе поручено охранять Чигирин. А кого еще послал нам Господь?
— Это Заглоба, шляхтич и мой приятель!
— Очень вам рада, — сказала княгиня
— Очень вам рады, — повторили Симеон и Николай.
— Сударыня, незваный гость хуже татарина, — отозвался Заглоба, — но говорят тоже, кто хочет попасть в царство небесное, должен приютить странствующего, накормить голодного и напоить жаждущего.
— Так садитесь, кушайте и пейте, — сказала старая княгиня. — Спасибо, что приехали. Но тебя, Богун, я никак не ожидала; разве у тебя есть какое-нибудь дело?
— Может, и есть, — сказал протяжно атаман.
— Какое же? — тревожно спросила княгиня.
— Придет пора, поговорим… Дайте отдохнуть, мы прямо едем из Чигирина и ужасно устали.
— Видно, ты очень спешил к нам?
— А к кому же мне и спешить, как не к вам? А княжна здорова?
— Здорова, — сухо ответила княгиня.
— Хотелось бы повидаться с ней.
— Елена спит.
— Жаль, потому что я не долго останусь здесь.
— А куда же ты едешь?
— Да ведь война, матушка! Некогда. Гетманы каждую минуту могут отправить меня, в поле, а мне жаль бить запорожцев. Разве мы мало ездили с ними за турецким добром, не правда ли, князья? Плавали по морю, лили и пировали вместе, а теперь стали врагами.
Княгиня быстро взглянула на Богуна В голове ее мелькнула мысль, что Богун; намерен присоединиться к мятежникам и приехал разузнать намерения ее сыновей.