Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)
Шрифт:
— А ты откуда, дед?
— Ох, издалека, издалека! Дайте отдохнуть — я вижу скамью у кузницы. Садись и ты, бедняжка, — сказал он, указывая скамью Елене. — Мы из Лядовы, добрые люди. Но из дому давно, давно вышли, а теперь идем из Броварков.
— А что вы там слыхали хорошего? — спросил старый мужик с косою в руках.
— Слыхать слыхали, а хорошо ли, нет ли, не знаю. Людей там собралось много. Про Хмельницкого говорят, что он победил сына гетмана и его "лыцарев". Слышали, что на русском берегу мужики поднимаются против панов.
Толпа тотчас же окружила Заглобу, который сидел
— Тай вы, батьку, слыхали, что народ поднимается?
— А как же… Несчастлива наша мужицкая доля.
— Но говорят, что скоро ей будет конец.
— В Киеве, в алтаре, нашли письмо от Христа Спасителя, что будет жестокая и страшная война и много прольется крови на Украине.
Полукруг около Заглобы стал еще теснее…
— Вы говорите, что было письмо?
— Да, было. В нем говорится о войне и крови… Но я больше не могу говорить, у меня, старика, засохло горло.
— Вот тебе, батько, водка… и говори, что слышно на сеете. Ведь деды всюду бывают и все знают. Бывали уж у нас деды и говорили, что от Хмеля придет на панов черная година. Ну так мы и велели наделать нам кос и лик, чтобы не быть последними, а теперь не знаем, начинать ли или ждать письма от Хмеля.
Заглоба выпил чарку водки, подумал немного и сказал:
— А кто вам сказал, что пора начинать?
— Мы сами хотели!
— Начинать, начинать! — крикнула масса голосов. — Коли запорожцы побили панов, так пора начинать.
Косы и пики зловеще зазвенели, потрясаемые сильными руками. Потом настало минутное молчание, раздавались только удары кузнечных молотов. Будущие резуны ждали, что скажет дед.
Тот подумал и спросил наконец:
— Чьи вы люди?
— Мы князя Еремы.
— А кого же вы будете резать?
Мужики переглянулись.
— Его?
— Нет! Его не сдержим…
— Ой, не сдержите, детки, не сдержите! Бывал я в Лубнах и сам видал князя: страшный он! Как крикнет — лес дрожит, а топнет ногою — яр выступает. Его и король боится, и гетманы слушаются. А войска у него больше, чем у хана и султана. Не сдержите, детки, не сдержите! Не вы его, а он вас будет искать. А вы того еще не знаете, что все ляхи будут помогать ему, и надо вам знать, что лях все равно что сабля.
Наступило глубокое молчание; дед снова забренчал на теорбане и, подняв лицо к месяцу, продолжал:
— Идет князь, а за ним столько войска, сколько звезд на небе и былинок в степи. Летит перед ним ветер и воет… А знаете, детки, почему воет? Над вашею долею стонет! Летит перед ним смерть и звенит косою, а знаете ли, отчего она звенит? Она добирается до вашей шей!
— Господи помилуй! — раздались тихие, испуганные голоса. И снова послышались только удары молотов.
— Кто здесь княжий комиссар? — спросил дед.
— Пан Гдешинский.
— А где же он?
— Убежал.
— А отчего убежал?
— Услышал, что куют для нас косы и пики, испугался и убежал.
— Это плохо! Он донесет на вас князю.
— Что же ты, дед, каркаешь, как ворон, — сказал старый мужик. — Мы верим, что на панов уже пришла минута и не будет их больше ни на русском, ни на татарском берегу; не будет ни князей, ни панов,
— Дай ему, Боже, здоровья! — сказал дед. — Тяжка наша мужицкая доля. А прежде было не так.
— Еще бы! Теперь чья вся эта земля? Князя. Чья степь? Князя. Чей лес? Князя. Чьи стада скота? Князя. А прежде был лес — Божий, степь — Божьи; кто первый пришел, тот и взял и никому не платил. А теперь все панов да князей.
— Правда ваша, детки! — сказал дед — Но я вам скажу, что вы с князем не справитесь; а кто хочет резать панов; тот пусть не остается здесь, а бежит к Хмелю, и то сейчас или завтра, потому князь уже в пути. Если Гдешинский уговорит его идти на Демьяновку, то он не пощадит вас, а всех перережет, — так лучше бегите к Хмелю. Чем больше будет вас там, тем легче будет Хмелю справиться с князем; тяжелый труд ждет его. Много выслано против него гетманских, коронных и княжеских войск Ступайте, дети, помогать Хмелю и запорожцам, они, бедняги, не выдержат, а ведь они бьются с панами за вашу свободу. Ступайте, тогда и от князя убережетесь, и Хмелю поможете.
— Вже правду каже! — послышались голоса в толпе.
— Хорошо говорит!
— Мудрый дед!
— Так ты видел, что князь уже в пути?
— Видать не видал, но в Броварках слышал, что он вышел уже из Лубен; он все сжигает и режет на пути, а где найдет хоть одну пику, то оставляет только небо да землю.
— Господи помилуй!
— А где нам искать Хмеля?
— Я затем и пришел сюда, чтобы сказать вам, где надо искать его. Идите, дети, в Золотоноши, а оттуда в Трахтымиров, и там Хмель будет уже ждать вас, туда соберутся со всех деревень, усадеб и хуторов; туда придут и татары; иначе князь не даст вам и ходить по земле.
— А вы, батьку, пойдете с нами?
— Пойти не пойду, потому что старые ноги даже земля не носит. А вы мне заложите телегу, то я поеду с вами. А перед Золотоношей сойду и сам посмотрю, нет ли там княжеских солдат, коли есть, то минуем Золотоноши и прямо в Трахтымиров проедем: там уже казацкий край. А теперь дайте мне и моему мальчику что-нибудь поесть, а то мы совсем голодны. Двинемся завтра утром, а по дороге я вам спою о Потоцком и о князе Ереме. О, это злые львы! Много прольется крови на Украине, небо багровеет, а месяц плавает, словно в крови. Молите, детки, Бога, чтобы Он сжалился над нами, недолго уж нам всем осталось жить и ходить на белом свете. Я слышал тоже, что из могил встают упыри и жалобно воют.
Страх овладел мужиками, и они невольно стали оглядываться, креститься и перешептываться. Наконец один из них крикнул:
— В Золотрношу!
— В Золотоношу! — повторили все, словно там ждало их спасение.
— В Трахтымиров!
— На погибель ляхам и панам!
Вдруг вперед выступил какой-то молодой казак и, потрясая пикой, крикнул:
— Батьки! Коли завтра мы идем в Золотоношу, то сегодня можем пойти на комиссарский двор!
— На комиссарский двор, — крикнуло сразу несколько голосов. — Сжечь и забрать добро!