Огнем и Словом
Шрифт:
Начавшийся гул Мануил пресек ударом кулака по столешнице. Хорошо, что снял кольчужную перчатку, а то и стол мог проломить.
— Говори, Фока! — грозно сказал Мануил и осмотрел всех пронзительным, не сулящим ничего хорошего, взглядом.
И Фока сказал, не убоялся пойти против позиции императора, на которую Мануил так намекал своим поведением и облачением.
— Я готов дать на выкуп полталанта золотом! — последнюю фразу Фока сказал таким тоном, будто только что объявлял о поражении всех реальных и потенциальных врагов Византии.
— Я услышал тебя, нобилиссим Фока, не разделяю твоего мнения, но ты услышан, —
Мне, человеку с опытом многих поколений, увлекающемуся историей и политикой, стало понятно: Мануил демонстрирует свою воинственность, что готов пойти до конца, но василевс не столь узколоб. Император оставляет приоткрытыми разные двери, в том числе и за которыми унижение выкупом и другими уступками венецианцами.
— Дозволь и мне сказать, василевс! — это уже подал голос знакомый мне армянин Арсак.
Его мнение, на самом деле, очень даже важно. Армянская диаспора весьма организована, мало того, именно армяне составляют основу такого важного рода войск, как катафрактарии, по сути, рыцарей. Вот только в империи несколько иная система комплектации тяжелой конницы и сами воины не факт, что владетели земли, или даже высокого статуса. Между тем, это сила.
Арсак высказывал противоположное мнение, заочно споря с молчащим и отрешённо взирающим на свои пальцы Фокой. У него, что наманикюренный ноготь сломался? Или это демонстрация неуважения к Арсаку?
Главное, на что упирал Арсак, это слабость империи, вернее, что ее могут счесть слабой. Если вот так можно всего-то захватить заложников и получить выкуп, то, может быть стоит захватывать всех знатных византийцев, во всех городах? Там много родственников вельмож, нынче сидящих на Совете, они служат градоправителями, региональными чиновниками. Крестоносцы точно станут брать заложников. А еще они попробуют разграбить города Византии, даже если и не пойдут на Константинополь.
Арсак говорил долго, вымученно. Я уже знал, что его жена и младшая дочь в руках похитителей. И все равно, он на стороне силового решения и мало того, так и предлагает выступать навстречу крестоносцам и вести с ними переговоры, демонстрируя силу и присутствие византийского войска.
Мне, как человеку все же больше склоняющемуся к «Огню», чем к «Слову», к войне, чем к слабой дипломатии, Арсак был понятен и близок по мировоззрению. Но я поставил на его место себя. Что, если Машу, сейчас уже должную ходить с округлившимся животиком, похитят? Буду я готов рисковать ими и вступать в прямое противостояние с похитителями? Нет, не готов… к прямому противостоянию. А вот на продуманный штурм и отбитие заложников — готов! Да я уже похожее делал, когда Евдокию спасал. Княжну могли в любой момент пырнуть ножом и дело с концом, так что риск есть всегда, но бездействие — самый большой риск, оно порождает безнаказанность, и, как правило, кратное увеличение проблем в будущем.
Разве Венеция простит? Нет, они не простят уже потому, что жить без приобретенных рынков и высокого уровня торговли не смогут. Так заложено в любом государстве: растут доходы, увеличиваются траты. Это и демография и войско, флот.
А тут, бац!.. И нет сверхприбыли. Что делать тогда? Чем кормить людей, обеспечивать обороноспособность, поддерживать привычный уровень жизни? За что ремонтировать и строить флот и куда эти корабли будут ходить? На самом деле, в Европе не так, что развита
— Воевода Владислав! — обратился ко мне император.
Я уже был полностью в своих мыслях, считая, что до меня очередь не дойдет. Плюс-минус все высказывались одинаково, используя аргументы той или иной точки зрения. И все же больше присутствующих хотели мирным путем решать проблему, опасаясь, что крестоносцы рядом и они могут стать важным, но непредсказуемым фактором. Да и вообще, я не подданный Мануила, чего это мне высказываться!
— Василевс! — я встал, со скрипом дерева о мрамор, отодвинул стул, и поклонился так же, не глубже, как это делали все остальные.
— Я доволен тем, что ты спас мою невесту. Жаль, конечно, что свадьбу стоит отложить, так как обстоятельства вынуждают, — Мануил задумался. — Может быть Господь против того, чтобы я женился и готовит моей империи страшное будущее?.. Впрочем, я хочу узнать твое мнение. Ты же не только спас невесту, но и правильно оценил обстановку, сделал многое, чтобы ситуация не была еще хуже.
На самом деле, император не преувеличивает мой вклад в события. Когда отряды Братства перегородили все дороги, ведущие в Венецианский квартал, у нас были даже мелкие стычки с разрозненными группами вооруженных латинян. Тогда еще не все заложники были доставлены в квартал, становившейся внутригородской цитаделью. Некоторые банды прибывали со своей добычей, но не могли проникнуть во внутрь. Мы договаривались. Да! Я — тот, кто за силовой вариант, но договаривался! Нужно же из ситуации максимум выжать. Тут же как? Один денек с такими событиями, при правильном коммерческом подходе, может год кормить русский городок.
Так что я, как и Стоян, Ефрем, после, так и присоединившийся к нам Геркул, вызволяли тех заложников, кого не успели доставить во внутрь европейского анклава. При этом, конечно, забирали себе и награбленное венецианцами, но сохраняли им жизни и пропускали в квартал.
После, по-христиански, конечно же освобождали пленников и отпускали их домой. Вот только, Братство просило у родственников освобожденных чуточку деньжат «на каменный храм на Руси». И ведь не лгали, каменные храмы, действительно, собираемся строить, уже и кирпичи обжигаем, даже вон, и цемент «изобрели», хиленький, но уже Цемент. Мы еще так отстроимся…
Бывших пленников родственникам выдавали только когда будет это самое пожертвование «на русский храм» ведь одно «христианское» дело должно краситься платежом другого «христианского дела». И пусть в сущности все выглядело так, что мы просто крали товар у похитителей, а после его же и продавали, но тут ситуация такова, что бесплатно Братство ничего делать не будет!
Мне претило заниматься всеми этими выкупами, я бы и так отпустил людей, если бы не дождался умеренных выплат, но за работу Братства нужно было заплатить. А те, кто этого не хотел делать… Мне не было чего предоставить, кроме того, чтобы обвинить в неблагодарности и в том, что родственники не готовы за членов семей пожертвовать на храм. Бог же покарает! Не мы освобождали, а нашими руками Господь, так что дай на храм!