Огненная кровь. Том 1
Шрифт:
— Так, значит, это вы делаете знаменитое золотое фесское? Скажите, а в чём же его секрет, эта сладость и вкус! Этот бесподобный и такой насыщенный аромат! — донёсся до него обрывок её вопроса, и Альберт прислушался.
— Ах, найрэ, боюсь, если я отрою секрет, после этого вы не сможете пить золотое фесское с тем же наслаждением! — усмехнулся Йола.
— Нет! Нет! Ну что вы, меня трудно испугать! — рассмеялась она. — Если только вы не поите землю кровью младенцев!
— Нет, найрэ, дело тут совсем в другом.
— Ну расскажите
— Да это вовсе и не секрет, — ответил он, улыбаясь в ответ щербатым ртом, — всё дело в плесени и туманах.
— В плесени? — удивилась она.
— В плесени.
— И туманах! О Боги! Расскажите подробнее, это так интересно!
Альберт видел, как загорелись глаза старого виноградаря, неподдельный интерес и внимание со стороны красивой женщины будто стёрли с его лица несколько десятков лет.
Князь уже заметил, как умела Рита зажечь в людях огонь — ей всё было интересно, её искренние вопросы заставляли собеседников идти навстречу, и она улыбалась им так, будто душу открывала. Немудрено, что все тянулись к ней, как цветы к солнцу.
И, непонятно почему, Альберт вдруг почувствовал странное раздражение, в чём-то похожее на ревность. Почему она одаривает всех этим лучистым взглядом, а от него прячет глаза? Будто всё время его боится.
— …и влага в воздухе, которую даёт озеро, — говорил Йола напевно, — осень длинная, туманная и тёплая, мы оставляем жёлтый мускат висеть на лозе до поздней осени, и он усыхает, покрываясь плесенью от туманов, и от этого становится очень сладким, а уж потом мы делаем вино из этих ягод. Это и есть фесское золотое.
— А что делает плесень? — спросила Рита с интересом. — Зачем она?
— От неё ягода становится во много раз слаще и ароматнее.
— Как удивительно! Значит, во всём виноваты туманы?
— Выходит, что так, найрэ, — ответил Йола и налил ей в кубок, — да благословят их Боги!
— Красное вино у вас тоже очень хорошее, хотя, пожалуй, слишком терпкое, на мой вкус. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что самые лучше красные вина делают всё-таки в Шербе? — сказала Рита лукаво.
— Ах, найрэ Рита, если бы у нас было столько солнца, сколько в Шербе, мы бы делали не просто золотое, мы бы делали солнечное вино из любого винограда! — воскликнул Йола.
И все подхватили его слова, снова стукнули кубки, и за столом стало шумно.
— Я погляжу, ваша сестра разбирается в винах не хуже нашего старосты, — произнёс сидящий рядом с Альбертом старик.
— Моя… сестра разбирается во многих вещах, — хмыкнул князь, не сводя с Риты глаз.
— И она у вас красавица!
— И не говорите! — он посмотрел на неё снова, уже поверх кубка, и увидел, как она снова смутилась и сделала вид, что не слышит их разговора.
— Замужем?
— Пока нет.
— Отчего же? Будь я помоложе, эх, я бы не пропустил такой случай!
— Разборчива.
— И
Староста встал, снова поднял кубок, восславил Богов и пригласил всех к чану начать ритуал.
Взметнулись факелы, окружая чан кольцом света, и женщины бросились к нему радостной стайкой. К высокому борту приставили деревянные ступени и помост, чтобы идти босыми ногами. Девочки принялись раздавать всем венки из виноградных листьев, а мужчины начали поднимать женщин на руки и под визг и хохот опускать в чан.
И откуда-то появился палмеро с бубном, отстукивая ритм. Подтянулась дзуна, полилась плавная мелодия, и дудки подхватили её, а поверх зазвучала скрипка. Скрипач — кудрявый коротышка — пошёл вокруг чана, и рядом с ним заскользила женщина с чёрной косой, уложенной на голове короной и украшенной кистями винограда. В руках у неё заиграли, щёлкая, деревянные браслеты, и её бархатный плавный голос затянул песню.
— Ну и что ты стоишь, подсади свою сестрёнку, пока наш Марко на неё не набросился, вон как глазами зыркает, — старик толкнул Альберта в бок.
Марко?
Альберт увидел высокого парня в тёмной рубахе с закатанными рукавами, который смотрел на Риту, и взгляд его был совершенно недвусмысленным. И то ли от выпитого вина, то ли неизвестно от чего, на Альберта внезапно накатила злость, он усмехнулся и, похлопав старика по плечу, произнёс негромко:
— Марко, значит! Хм. Я ему шею сверну, как котёнку. Если этот ваш Марко хоть пальцем до неё дотронется.
Он вышел из-за стола и подошёл к Рите, которая стояла босиком на помосте поодаль от взбирающихся по ступеням женщин, и легко подхватил её на руки.
— Ну что, сестрёнка, танцуешь ты также хорошо, как и пишешь стихи? — спросил он насмешливо и, прежде чем она успела что-то ответить, опустил в чан к остальным.
А сам прислонился к стене, скрестил руки на груди и стал смотреть.
Пламя факелов трепетало, и музыка плыла над площадью. Люди вокруг принялись хлопать, вторя в такт ритму, отбиваемому на бубне. Женщины приподняли юбки и танец начался…
Они кружились, обходя друг друга, спина к спине и плечо к плечу, то склоняя, то вскидывая голову, и капли виноградного сока падали на их обнажённые плечи…
Рита нашла его взглядом.
Вскинула голову, усмехнулась, и в одно мгновенье преобразилась…
То ли это вино изгнало сегодняшние страхи, то ли хмельной воздух этого праздника, то ли музыка стёрла вуаль смущения, но она больше не отводила глаз, и взгляд этот был другой.
Не взгляд — вызов. Дерзкий. Манящий. Огненный.
Венок из виноградных листьев слетел с её головы, и волосы рассыпались по плечам. И сама она была такая же гибкая и стройная, как виноградная лоза. Руки удерживали юбку, ноги отбивали такт, и брызги летели во все стороны.