Огненная лавина
Шрифт:
Ну извините за короткое письмо.
С приветом Ю.
1943 г. Москва, Зине Смирновой
Добрый день, Зина!
Давно нет от тебя ответа, хотя, правду говоря, и я давно тебе не писал. Не обижайся на меня. Я по-прежнему неисправим: опять эта самая лень-матушка. Хотя у меня есть большое оправдание. Сейчас у меня очень много боевой работы. Часто, когда под плоскостями моей боевой машины проплывают берега седого Днепра, я вновь испытываю чувство радости, что вижу великую украинскую реку, ставшую нам такой родной и близкой.
Красивый, тихий, ласковый. Помнишь, как его описывал Гоголь?
Врагу не топтать больше берегов Днепра, ему не быть там, откуда прогнала его наша Красная Армия.
Моя машина летит дальше на запад, там, впереди, где черными шапками встают передо мной разрывы зениток - враг. Он мечется подо мной в страхе и злобе, трясущимися руками посылает в меня огонь или, если в воздухе, до пота сжимает управление своего полосатого "фокке-вульфа".
И тут во мне загорается огонь борьбы, мести за нашу поруганную землю, чувства, которые всегда сопровождают меня в бою. Внизу враг. И послушная рулям машина с ревом несется вперед, вниз, туда, где засуетились, забегали черные козявки-фрицы, где неуклюже застыли серые коробки танков с черными крестами на боках. Глаз никогда не подводил меня, а руки всегда уверенно жали гашетки пушек и пулеметов. Огонь, огонь, больше огня!
Прерывистые нити трасс связывают сейчас мой самолет с целью. Это летит на немцев смерть - черная, верная смерть. Хватит стрелять, вниз идут бомбы. Вывожу из пикирования, разворачиваюсь. Внизу огонь, дым. Несколько самолетов повторяют мой маневр. Это мои товарищи.
Еще один заход, и еще, и так до последнего патрона. В воздухе черно от зенитных разрывов. Они рвутся справа, слева, впереди - кругом. Легко маневрирую среди этих маленьких, но злых облачков. Кое-где шныряют "фоккеры". Они тоже не так страшны. Впервой с ними что ли встречаться? Мой стрелок недавно двух сбил. "Яки" наши с ними уже ведут бой. Разворачиваюсь над полем боя и беру курс на свою территорию, домой. И снова подо мной Днепро. Сейчас, кажется мне, улыбается он и благодарит. Действительно, неплохо поработали.
Впереди аэродром, посадка. Это было вчера, а сегодня командир полка поздравил меня с четвертой правительственной наградой - вторым орденом Красного Знамени. Как бы мне хотелось побыть сейчас дома, но нельзя, слишком много впереди еще дел предстоит. Уж лучше вернемся, когда совсем разобьем врага. Эх, и заживем же мы тогда!
Ну а пока всего хорошего, Зина, Извини меня за немного лирическое настроение.
С приветом Юра
Август, 1943 г. Москва, поселок Сокол
Добрый день, дорогие папа, мама, Лилечка и Эвир!
У меня все в порядке, есть сейчас свободное время, и я сел вам писать письмо. Живу я помаленьку, неплохо. Меня приняли в члены партии. А вчера я праздновал свой юбилей (сотый боевой вылет) и годовщину своего пребывания на фронте. Ты, папочка, наверное, помнишь, когда я приезжал прошлым летом домой. Кажется, и немного времени прошло с тех пор, но сколько "воды
С приветом Юра
1943 г. Москва, Зине Смирновой
Добрый день, Зина!
Вчера вечером письмо твое получил, ну а сегодня утречком решил ответить. Сразу, правда, не удалось это сделать. Только пошел в столовую позавтракать (после думал приняться за письмо), как вызвали и дали задание сходить на разведку. Есть у нас небольшое "колечко", а в нем войск немецких - слава богу. Вот туда я и полетел, побыстрее хотим мы с ними разделаться. Да встретил туман по пути, машина льдом стала покрываться. Пришлось вернуться: тяжело было лететь. У меня и сейчас еще руки дрожат, когда пишу, это все от напряжения большого. А вот после вчерашних полетов я хотел кое-что записать в блокнот, да не смог. Ну и отложил до сегодняшнего дня. Сейчас тяжеловато стало работать. Погода плохая стоит. Вот и посылают нас, и меня, в частности, как "старого" (не по годам, конечно) летчика в полет. Ну а нас таких не особенно много, вот и приходится в день по нескольку раз летать. Но мне что-то не очень хочется сегодня говорить и думать об этих осенних полетах. Виной всему - настроение неважное и, быть может, вчерашний полет, когда я уже подумал, что ниточка жизни моей к концу подошла.
Шел на малой высоте и выскочил на группу немецких танков. Они меня таким дружным огнем встретили, что, поверь мне, редко я видел такое. Не успел опомниться, как в машину несколько снарядов попало. И такая злость меня охватила (ведь со времени Сталинградской битвы меня так не колотили), что сделал я по ним три захода. Два танка после этого горели на земле, а напарник мой машину с каким-то грузом взорвал.
Ты, Зина, писала мне о моем письме, что хорошее оно, что из меня писатель получится. Едва ли это будет так. Видишь ли, я не стремлюсь к этому и не думаю об этом. Моя профессия - летчик. Я и сейчас себя всецело отдаю летному искусству. Как дальше - будет видно, если и получаются иной раз хорошие письма, но только благодаря впечатлениям от пережитого.
Но нельзя отрицать того, что здесь во многом сказываются труды Анны Федоровны, Леонида Андреевича, Анны Семеновны и многих других наших с тобой прекрасных преподавателей, сумевших воспитать в нас любовь к своим предметам и научить уму-разуму. Действительно, как хороши были годы юности, проведенные в стенах школы! Но мало мы понимали и ценили их. Я и сейчас сожалею о том, что не был на выпускном вечере, а пошел на аэродром летать (я сдавал госзачеты по практике). Но все-таки это сделало меня летчиком и дало возможность летать на прекрасных машинах Ильюшина.
С приветом Юрий
5 ноября 1943 г. Москва, поселок Сокол
Добрый день, дорогие папа, мама, Лилечка и Эвир!
Поздравляю вас с 26-й годовщиной Великой Октябрьской революции, хотя знаю, что мое письмо придет гораздо позже.
У меня все в порядке, здоров, как и всегда. Осень у нас уже глубокая, так что сидим вынужденно без работы.
Меня недавно назначили на должность заместителя командира эскадрильи. Вот и все, что есть у меня нового.
Посылаю Эвирчику открытку с рисунком. Сидел, делать было нечего, вот я и занялся художеством.