Огненные цветы
Шрифт:
– В его распоряжении семь малых корветов, десять канонерок и четыре монитора. Судя по всему, он знал точное расположение свайных заграждений и минных сетей, установленных в устье залива. Фэррагат проскользнул правее, прямо под огнем артиллерии форта Морган.
– А «Теннесси»?
– Фэррагат явно знал, что представляет собой этот корабль, и атаковал его во время отлива, когда тот стоял на якоре. Его канонерки беспрестанно обстреливали «Теннесси», один из мониторов подошел прямо к каземату и начал посылать одиннадцатидюймовые ядра, одно за другим, в самое
Брайен возмущенно вскочил.
– А как, черт возьми, могло случиться, что Фэррагату все известно? Ведь это государственная тайна.
Бенджамин пожал плечами и беспомощно развел руками:
– Совершенно секретно. Полковник О’Нил, как фронтовик, вы лучше, чем большинство из здесь присутствующих, знаете, что если что-то известно больше чем одному человеку, то это уже не тайна. У янки, возможно, лучшая в мире система шпионажа. – Он тяжело вздохнул. – «Хитроумные янки» – так, по-моему, говорят. Мне нет нужды объяснять, какими последствиями чревата потеря бухты Мобил. Отрезан город Мобил, и, таким образом, союзный флот получает полный контроль над Мексиканским заливом.
Нелегко было Брайену скрыть свое торжество. Мистер Линкольн, вот вам победа, в которой вы так нуждались перед президентскими выборами!
Но Равена, когда он поделился с ней новостью вечером, не выказала такого уж энтузиазма.
– Знаешь, Брайен, меня гнетет неприятное чувство. Ведь получается, что ты – вражеский шпион, а я – изменница, предательница интересов родины. И не надо толковать, что, мол, какая там родина, родина осталась позади. Мы уже шесть лет живем в Виргинии. Эта земля и ее люди оказали нам доброе гостеприимство. Куперы, Тейлоры, Коллинзы, Мелани, Дженни – все это наши ближайшие друзья, а я эту дружбу предаю, за добро плачу злом.
Брайен взял ее за руки и серьезно посмотрел прямо в глаза:
– Понимаю. И то, что ты чувствуешь себя виноватой, заставляет еще больше любить тебя. Ты настоящий, ты добрый человек, а война – недоброе дело. Генерал Шерман прав: «Война – это ад». А нынешняя – вообще одна из худших в истории. Ты ведь знаешь – я солдат, а не шпион. И мне не доставляет никакого удовольствия наносить удары в спину достойным людям вроде Дэвиса, Бенджамина или сослуживцев Роджера. Но я дал присягу на верность Союзу, и, когда мой верховный главнокомандующий, президент Линкольн, дает мне прямое указание, я, независимо от личных переживаний, повинуюсь и делаю все, чтобы его выполнить.
Равена как-то странно посмотрела на него.
– Знаешь, Брайен, сейчас ты говоришь точь-в-точь как Роджер.
– А что в этом странного? Мой брат, при всех его недостатках, – человек чести, и уверен, что он готов насмерть стоять за свои убеждения.
Равена знала, что он прав, и все равно ей было не по себе.
– Давай сегодня не будем заниматься любовью, милый, что-то я совсем вымоталась.
– Ладно. – Брайен поцеловал ее в лоб.
На дворе была кромешная тьма, когда Брайена разбудил громкий
– Полковник О’Нил, к вам миссис Фарнсворт.
Брайен приподнялся на локте и пошарил по ночному столику в поисках спичек. Он зажег масляную лампу и, стараясь собраться с мыслями, сел на край кровати.
– Полковник О’Нил, сэр!
– Да-да, Гордон, иду.
Проснулась и Равена:
– Что, черт побери, происходит? Который час?
Он посмотрел на часы.
– Четверть четвертого. Для чего-то я понадобился Джесси Фарнсворт.
– В такое время? Она, должно быть, сошла с ума.
– Не думаю, – угрюмо сказал он и накинул халат. Равена последовала его примеру.
– Подожди, я с тобой.
Джесси ждала их в кабинете, нервно потягивая херес. Ее вид укрепил Брайена в недобрых предчувствиях.
– Заприте дверь, – сказала Джесси.
– Что случилось?
– Самое худшее. Исчез ваш брат Роджер.
– О Господи! – Равена побледнела и вцепилась Брайену в руку.
– Как же ему это удалось? – спокойно осведомился Брайен, обнимая Равену за плечи.
– Да так же, как и нам удалось его заарканить, – иронически улыбнулась Джесси. – Помощник начальника стражи оказался агентом конфедератов.
Брайен невесело рассмеялся:
– Око за око? Что ж, это только справедливо. – Он мог позволить себе быть объективным. Начальник полиции объегорил англичан. Он, Брайен, натянул нос Джефферсону Дэвису. Теперь очередь Роджера. Можно представить себе, какие чувства его сейчас обуревают.
Отмщение, месть сладка!
– Исчез и следа не оставил, – продолжала Джесси. – Аллан Пинкертон сообщил мне об этом не далее как час назад. Он считает, что Роджер направляется в Ричмонд.
– Что же нам делать? – потерянно спросила Равена.
– Не нам, дорогая, – сказал Брайен. – Мне. А ты как-нибудь выкрутишься. Скажешь, что тебя провели, как и всех остальных. Роджер поверит. Да и кто бы не поверил?
Равена выпрямилась во весь рост, горделиво вскинула голову, упрямо выпятила подбородок – ну прямо копия старого Дана О’Коннела, когда он громил с трибуны английского парламента своих оппонентов.
– Ни за что в жизни, Брайен О’Нил! Во второй раз тебе от меня не уйти.
– Равена, ну будь же благоразумна. Кто я такой? Беглец. Во всяком случае, буду в бегах, когда сюда вернется Роджер. И мне нужно убираться как можно скорее.
– Я поеду с тобой.
– Если нас поймают, обоих расстреляют за измену.
– Он прав, Равена, – вмешалась Джесси. – Люди в Вашингтоне, а точнее Аллан Пинкертон, сейчас обдумывают, как бы организовать для Брайена безопасное отступление из Ричмонда.
– Безопасное отступление? – нахмурился Брайен.
– Вот именно. На судне. Во вторник около полудня из Портсмута в Сан-Франциско отправляется один клипер. То есть у нас в запасе два дня. Вас переправят на борт. Нынче ночью в Портсмут отходит сухогруз, им и доберетесь. А на месте будете через день, ближе к ночи.