Огненные птицы
Шрифт:
– Да-а… в прежние дни тебе и Мануэлю было храбрости не занимать. Поиздержался Мануэль сейчас. Но ты-то нет, а?
– Да нет. Мне кажется, и я уже не та. Не чувствую я себя такой смелой, Диего. Разве что, может быть…
– Отчаянной? – было видно, что ему доставило удовольствие ответить за нее.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Никакой не отчаянной, потому что я уверена, что когда-нибудь ты поймешь, что все будет как надо.
– То, чем ты занимаешься в Нью-Йорке, никогда не будет «как надо».
– Господи, да почему, Диего?
– Это задевает мои интересы.
Лой, прежде чем спросить, сделала большой глоток бренди.
– Каким образом?
Диего улыбнулся.
– Знаешь, дорогая, нет надобности отвечать на этот вопрос. Не забывай, что встреча эта состоялась по твоему желанию. И мне кажется, что я еще не успел позабыть твои уверения несколько лет назад относительно того, что тебе никогда и ничего от меня нужно не будет.
– Прошли те времена, Диего. И оба мы это отлично понимаем.
Он покачал головой.
– Это твои ощущения, а не мои.
– Но мы же договорились, что расстаемся друзьями. И ты повел себя по отношению ко мне весьма великодушно. Почему же теперь ты вдруг стал вмешиваться в мою жизнь?
– Я не тот человек, который легко прощает, как тебе известно.
– Я не сделала тебе ничего такого, что потребовало бы твоего прощения.
Он пожал плечами.
– Может и так. Но основной капитал траст-компании после твоей смерти обязан перейти снова к семье. С какой стати я должен закрывать глаза на то, как ты растранжириваешь деньги на эту дурацкую затею с журналами?
Лой бросилась в контратаку.
– Диего, а почему, скажи мне, ты никак не можешь отойти от дел? И тебе, и Мануэлю самое время передоверить весь бизнес своим сыновьям.
Отличавшийся обычно сверхутонченными манерами Диего вдруг грубо харкнул в огонь очага. Было слышно, как зашипела слюна.
– Сыновья наши прогнили до основания…
– Что это значит? Как это понимать?
– Все эта демократия. Прогнили, разложились. Это видно по всему: по музыке, которую они слушают, по той грязи, которую они вычитывают из этих книжек, по тому, что они предпочитают смотреть по телевизору. Вся Испания сейчас гниет заживо. Хуану, моему старшему через полгода исполнится пятьдесят. А тебе известно, как он предпочитает проводить время? Он погряз в распутстве в Монте-Карло. И в своём теннисе. У него уже две жены. И этому человеку ты прикажешь отдать в руки ключи от дома Мендоза?
Теперь она понимала, что она всегда ненавидела в этом человеке, и именно это заставило ее однажды покинуть и эту страну, и его: его ортодоксальный фанатизм правого толка, демонстративная неприязнь ко всему новому, нежелание даже попытаться понять чужую точку зрения. И Лой уже не было желания обсуждать судьбу этого Хуана, имевшего несчастье быть сыном этого твердолобого монстра – своего отца Диего.
– А что ты думаешь о Мануэле, сыне Роберто?
– А с ним и того хуже. Он – тупица.
Некоторое время они не произносили
Наконец, заговорила Лой.
– Я знаю одну молодую женщину, про которую уж никак не скажешь, что она прогнила и которая в общем-то заслуживает твоей помощи. И еще я знаю, что ты вставляешь мне палки в колеса. А Мендоза так не поступают…
Глаза Диего напоминали глаза газели. Сейчас они прищурились. Он пристально смотрел на Лой.
– Дорогая моя, много ты знаешь как поступают и как не поступают Мендоза. Помни об этом. К чему этот разговор?
– Присядь, – попросила его она, – присядь и налей выпить себе и мне, а я тебе кое-что расскажу…
К шести часам Лой вернулась в Мадрид. Машину она сдала служащему у входа и обратилась к консьержу с просьбой заказать ей билет на самолет до Нью-Йорка на завтрашний день.
– Желательно на вторую половину дня, – добавила она. – Мне бы хотелось завтра еще немного походить по магазинам.
– В пять часов есть самолет компании «Тран-суорлд». Прибытие в семь тридцать по нью-йоркскому времени.
– Это вполне подойдет.
Поднявшись в номер, она тотчас вызвала горничную, заказала чай и долго смотрела на телефон цвета слоновой кости, украшенный золотом. Ей необходимо было позвонить Лили… Питеру… И еще нужно было, конечно, переговорить с Ирэн, но это… Завтра.
Отдавшись переполнявшим ее эмоциям этого безумного дня остаток вечера Лой проплакала.
16
Нью-Йорк и Лондон, 1982 год.
– У вас такой измотанный вид, это из-за полета, да? – Лили подхватила один из принадлежавших Лой чемоданов на колесиках и поставила его рядом с другими. Питер, Лой и она приехали к Лой в особняк на Десятой улице.
– Да нет, дело не в полете. Дело в том, что было в Испании.
– И все впустую, – с горечью заключил Питер. – Все из-за того, что этот проныра Крэндалл обделывал какие-то свои делишки.
– Он ни в чем не виноват. Джереми всего лишь следовал указаниям.
Лой опустилась на софу, скинула туфли и подобрала под себя ноги.
– Питер, Лили, присядьте вон там. И пусть, ради Бога, принесут напитки. Садитесь так, чтобы я могла вас видеть. А теперь рассказывайте мне, что тут без меня было. Не уверена, что я все поняла из разговора в такси.
Питер хлопотал с бутылками и стаканами и объяснять пришлось Лили.
– Все очень просто – мы сделали, что планировали. – Она взглянула на часы.
Было восемь часов вечера.
– Если быть точным, в течение последних четырех часов мы овладели тридцать одним процентом всех акций «Бэсс и Деммер», и таким образом смогли забаллотировать Рэндолфа Деммера.
– Но как же вам это удалось? Кто продал вам остальные акции? И откуда вы достали недостающую сумму?
Чувствовалось, что Лой очень взволнована. Лили даже показалось, что эта поездка измотала ее сильнее, чем это было видно вначале.
– Акции мы приобрели у Луизы Деммер, матушки Харви Майкла.