Огненные версты
Шрифт:
— Товарищ полковник, гляжу в доме горит свет. Думаю, а кто же там? Открыл дверь и чуть ли не ахнул. Фашисты семью вырезали.
Вошли в коттедж. На полу полураздетая женщина, в груди ее немецкая финка. Возле женщины сидит девочка трех-четырех лет. Увидев нас, она закричала в отчаянии. Кто-то ласково обратился к ней, протянул руки. Девочка заплакала, прижимаясь к безжизненному телу зверски убитой матери. Прибежали и соседи. Старый поляк, подошел к девочке.
— Ядвига, — позвал он и взял ребенка на руки. — Это семья пана Казимира. Германцы зло надругались.
— Мы им и за ваших людей, и
Я первым вышел на улицу. Неожиданно раздалась пулеметная очередь. Стоявший рядом со мной солдат Мальцев схватился за грудь. На снегу появились черные пятна.
— Куда ранен? — спросил я солдата, поддерживая под руки.
Автоматчик Мальцев ответить не успел: он скончался. Ко мне подошел комбат Старостин и доложил:
— Убит командир взвода Касымов. Мы потеряли отважного командира, храброго коммуниста, — едва сдерживая слезы, промолвил он.
В садике, среди оголенных вишен, хоронили мы Касымова.
— Прости, дорогой друг, что не уберегли тебя. То, о чем ты так мечтал, верим — сбудется. Мы дойдем до Берлина и сполна отомстим врагу за наши слезы и горе. Спи вечным сном, отважный челябинец, — сказал над могилой командира взвода Михаил Александрович Богомолов.
— Ты многого заслужил, храбрый из храбрейших, у нас нет времени, чтобы похоронить тебя с воинскими почестями, но мы тебя не забудем, — рыдал командир батальона майор Георгий Иванович Старостин.
Из свежей земли вырос холмик.
Командир мотострелкового батальона гвардии майор Г. И. Старостин (1945 г.).
Бой продолжался. Враг спешно начал отходить на северо-запад, в сторону города Лодзь. И я торопил челябинцев. Надо было выиграть время, не давая врагу опомниться, бить его, преследовать, с ходу уничтожать подходящие резервы.
По сторонам — лесные массивы. Высланный вперед разведдозор во главе со старшим лейтенантом Петуховым где-то в пяти-семи километрах от нас. Петухов — штабной работник, но его я вторично уже послал в разведку. Он хорошо ориентируется на местности. «Читает» топокарту. Хитер и смекалист. Может под носом у противника незаметно пройти.
— Иду на Злочев, — хрипит в телефонах голос Петухова. — Уже в триплексах показались крутые берега Варты. Будем искать брод до вашего подхода.
Только я закончил разговор с Николаем Ивановичем, как старший сержант Колчин передает мне микротрубку.
— Это Белов. Где находишься? — спрашивает комкор.
Называю координаты:
— К Варте подходим напротив Злочева.
— Опаздываешь, Фомичев. Свердловчане уже на западном берегу. Буженином овладели. Только что доложили. Так что поворачивай на север и переправляйся на участке свердловской бригады.
Форсирование реки — нелегкое дело. Мы не стали рисковать и поддались соблазну: как-никак переправа уже обеспечена.
Повернули на северо-запад. Через полчаса старший лейтенант Петухов радирует мне:
— Вижу целехонький мост. Но перед ним расставлены фашистские танки и орудия.
— Что ты? Это наши, не путай.
— Товарищ
Я выехал вперед. Остановились на опушке леса. Метрах в пятистах виднелись танки. Чьи они? Вскинул бинокль. В самом деле, немецкие — полосатые, с крестами на башне. Немцы чем-то встревожены. Они скрытно передвигаются, жерла орудий направлены на восток.
— Прав ты, Петухов? Не пойму одного: где же свердловчане?
Вдруг созрело решение: внезапно атаковать неприятеля.
— Твое дело, Петухов, к мосту прорываться. Головой отвечаешь за его сохранность. Иначе Варту не преодолеем.
Заговорили наши пушки. Танки стремительно помчались к немецким огневым позициям. Немцы не успели, как говорят, и глазом моргнуть. Загорелась одна, вторая «пантера». Колеса левофлангового орудия полетели в сторону.
От опушки к мосту вела прямая дорога. По ней помчался экипаж танка, в котором сидел старший лейтенант Петухов. За ним — танк Бирюкова. Рота Любивца уже утюжит траншеи, танки Акиншина подминают прислугу орудий.
Хорошо видно, как передняя «тридцатьчетверка» ворвалась на мост. Ее огнем поддерживала батарея 76-миллиметровых пушек. У моста огневую позицию занял танк Бирюкова. Оставили мы здесь для охраны еще два орудия.
На левом берегу — город Буженин. Туда уже ворвались танки первого батальона с десантом на броне. Старший лейтенант Егоров мне радирует: «На улицах баррикады, противник ведет огонь». Ответил ему радиограммой: «Обходите баррикады, быстрее выдвигайтесь на западную окраину».
К обеду город Буженин оказался в наших руках. Немецкие танки, которые уцелели, ушли на северо-запад в сторону Серадза. Искусно проведенный маневр позволил нам избежать лишних потерь, захватить мост через реку Варту, сохранить город от разрушений. В этом бою погиб заместитель начальника оперативного отделения капитан Гаськов, которого мы все очень любили.
В небольшой роще мы остановились на короткий отдых. Люди заметно устали, но виду не подавали. Собравшись в кружок, они вели задушевные разговоры, курили, угощали друг друга трофейным шоколадом.
И не только люди — машины устали. Черные, покрытые грязью танки и низкорослые самоходки остывали, медленно отдавая тепло окружающему снегу, превращая его в грязь.
А мы в штабе уже прокладывали новый маршрут. И я мысленно видел — весь удар направлен в самое сердце Германии. Пройдет еще день-два, и мы ступим на вражескую территорию, а там недалеко и Берлин. Главное — не терять времени. Пока что наши танки опережают отступающего противника. Фашисты никак не поймут наш замысел. Они не успевают оседать на промежуточных рубежах, в панике мечутся от одной бреши к другой.
Начальник штаба лукаво мне подмигивает:
— Здорово мы сегодня ошарашили немцев.
В открытую дверь автобуса врывается команда «Смирно».
— Лелюшенко к нам приехал, — сказал Богомолов, который стоял у автобуса.
Я пошел навстречу командующему.
— Товарищ генерал, Челябинская бригада, овладев городом Буженин, готовится к новым боям…
Генерал на меня смотрит удивленно.
— Как ты здесь оказался? А где же подполковник Зайцев?
— Понятия не имею. Не встречался.