Огненный дождь
Шрифт:
— Но такова была кара Божья! — воскликнул отшельник.
— А разве Христос своими страданиями не искупил грехи древних? — мягко возразил паломник, который, несомненно, хорошо знал Священное Писание. — Разве крещение не смывает грех против Закона так же, как грех против Евангелия?..
После этих слов оба отошли ко сну. То была последняя проведенная вместе ночь. На другой день незнакомец ушел, унося благословение Созистрата; нет нужды говорить вам, что паломник этот, несмотря на благообразие, был не кто иной, как Сатана собственной персоной.
Замысел
Созистрат молился и постился три дня, а на четвертый взял свой посох из акации и пошел по берегу Иордана, направляясь к Мертвому морю. Путь был не очень дальний, но старые ноги с трудом держали монаха. Он шел два дня. Верные голуби кормили его, как обычно; он много и жарко молился, принятое решение причиняло монаху немало беспокойства. Наконец, когда ноги уже почти отказались ему служить, горы расступились и показалось озеро.
Развалины проклятых Богом городов были уже почти не видны. Осталось лишь несколько обгорелых камней, обломки арок, ряды изъеденных солью кирпичей… Монах почти не обратил внимания на эти останки, он старался не ступать на них, чтобы не запачкать ноги. И вдруг он задрожал всем телом. К югу от городов, в углублении горы, стояла соляная фигура.
Она стояла, высокая и тонкая, точно призрак, — под окаменевшим, изъеденным непогодой плащом. Солнце ярко сияло, обжигая скалы и отражаясь в покрытых налетом соли листьях терпентиновых деревьев. В полуденном сиянии они казались серебряными. В небе не было ни облачка. Горькие воды Мертвого моря спали, неподвижно застыв. Рассказывают, что, когда подует ветер, можно расслышать стоны и жалобы городов-призраков.
Созистрат подошел к изваянию. Паломник сказал правду. Лицо статуи было покрыто тепловатой влагой. Белые глаза и белые губы оставались совершенно неподвижными в многовековом каменном сне. В соляной глыбе не оставалось признаков жизни. Не одну тысячу лет жгло ее безжалостное солнце; и все же эта статуя жила, раз она потела! Ее сон хранил в себе тайну библейских трагедий. Гнев Иеговы обрушился на это существо, ужасный сплав плоти и камня. Не дерзким ли является намерение нарушить сей сон? Не падет ли грех проклятой Богом женщины на того, кто захотел ее освободить? Оживить извечную тайну — это безумие, бесовское искушение. Исполненный тоски Созистрат преклонил колени в тени деревца, чтобы помолиться…
Не стану рассказывать, как был совершен обряд крещения. Знайте только, что, когда на статую попала святая вода, соль постепенно растаяла и глазам отшельника предстала женщина, старая как мир, закутанная в отвратительные лохмотья, пепельно-бледная, слабая и дрожащая, вобравшая в себя столь много веков. Монах, которому случалось без страха лицезреть дьявола, на этот раз испугался. В женщине возродится весь грешный люд.
Женщина заговорила с монахом на древнем языке.
Она ничего не помнила. Вид моря пробудил в ней лишь смутную картину пожара. Душа ее была в смятении. Она долго спала, спала черным могильным сном. Она страдала, сама не зная почему, от многовекового кошмара. Теперь монах освободил ее. Она это понимала. И это была единственная ясная мысль в ее пробудившемся сознании. А море… пожар… катастрофа… пылающие города… Все это таяло в ясном видении смерти. Она должна была умереть. Теперь она спасена. Ее спас монах!
Созистрата била дрожь. Глаза его горели ярким пламенем. Прошлое растворилось в нем, как будто огненный ветер опустошил его душу. И только одна мысль сверлила его мозг: перед ним жена Лота! Солнце клонилось к вершинам гор. Горизонт пылал пурпуром. В этом пламени оживала древняя трагедия. Как будто возродилась Божья кара, огонь пожара снова отражался в горьких водах озера. Созистрат возвратился через много веков в прошлое. Он вспоминал. Он был участником катастрофы. И эта женщина… эта женщина была ему знакома!
Тогда в душе его загорелось страстное желание. И он заговорил, обращаясь к воскресшему призраку:
— Женщина, ответь мне только на один вопрос.
— Говори… Спрашивай…
— Ты ответишь мне?
— Да. Говори. Ты меня спас!
Глаза отшельника сверкнули, словно вобрали в себя весь огонь, полыхавший над горами.
— Женщина, скажи, что ты увидела, когда обернулась?
Испуганным голосом она ответила:
— О нет!.. Ради Бога Единого, не пытайся узнать это!
— Скажи, что ты увидела?!
— Нет… нет… Это все равно что броситься в бездну!
— Я хочу в бездну.
— Это смерть…
— Скажи, что ты увидела!
— Не могу… не хочу!
— Я тебя спас.
— Нет… нет… Солнце зашло.
— Говори!
Женщина приблизилась к монаху. Голос ее звучал словно из-под слоя пыли, угасал, темнел, умирал.
— Во имя праха твоих родителей!..
— Говори!
Тогда призрак приблизил губы к уху отшельника и произнес одно слово. И Созистрат, будто сраженный молнией, не издав ни единого звука, рухнул замертво.
Помолимся Господу за упокой его души.
Из сборника «Лунный календарь души» {45}
Пролог {46}
Уходят, к счастью, в прошлое времена, когда нужно было просить прощения у людей практических за то, что пишешь стихи.
Мы уже их столько понаписали, что означенные люди притерпелись к этой нашей прихоти.