Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Он с надеждой повернулся в ее сторону, но даже в темноту я могла увидеть, как она отрицательно покачала головой.
Тут до меня дошло, что мы уже не были на дороге, которая представляла собой лишь небольшую оленью тропу, петляющую по лесу.
— Мы не можем быть очень далеко от нее, да? — я огляделась, безуспешно всматриваясь в темноту, как если бы какой-то признак может указать нам на дорогу. На самом деле я даже не имела представление, в какой стороне от нас она находится.
— Да, — согласился Джейми. — И один я смог бы найти ее рано или поздно.
Он огляделся вокруг очевидно, считая головы. Две очень своенравные лошади, две женщины, одна из которых довольно странная и возможно опасная, и шесть коз, из которых двое не способны к самостоятельной ходьбе. Я его понимала.
Он расправил плечи, дернув ими, словно поправляя тесную рубашку.
— Я пойду, огляжусь вокруг. Если я найду дорогу сразу, то хорошо. Если нет, то мы встанем на ночевку, — сказал он. — Дорогу легче искать днем. Будь осторожна, сассенах.
И, чихнув напоследок, он исчез в лесу, оставив меня ответственной за гражданских лиц и раненных.
Осиротевший козленок кричал все громче и жалобнее, что тревожило мои уши и сердце. Однако миссис Бердсли стала немного более оживленной в отсутствии Джейми; думаю, она его просто боялась. Сейчас она пыталась заставить одну из коз покормить детеныша. Козленок отказывался, но голод и потребность в тепле и утешении были сильны, и через несколько минут, он уже деловито питался, подрагивая хвостиком.
Я была счастлива видеть это, но ощущала небольшое чувство зависти. Я внезапно осознала, что не ела целый день, что мне было холодно, я отчаянно устала, у меня были синяки по всему телу, и что не будь миссис Бердсли с ее компанией, я бы уже давно благополучно была в Браунсвилле, накормленная, и в тепле возле дружеского очага. Я потрогала живот козленка, который стал круглым и упругим от молока, и подумала, как мне хочется, чтобы кто-то позаботился обо мне. Однако в настоящий момент я была пастырем, и помощи ждать не приходилось.
— Вы думаете, она может вернутьша? — миссис Бердсли присела рядом со мной, туго завернув плечи в платок. Она говорила тихо, как бы боясь, что ее услышат.
— Кто, пантера? Нет, не думаю. Зачем? — тем не менее, небольшая дрожь прошла по моему телу, когда я подумала о Джейми, который был один в темноте. Хирам, тяжело привалившийся плечом к моему бедру, фыркнул и с длинным вздохом опустил голову мне не колени.
— Некоторые люди говорят, что они охотятша парами.
— Действительно? — я приглушила зевок — не от скуки, от усталости. Я моргала, глядя в темноту, и мной постепенно овладевала летаргия. — О, я думаю, что козы хватит им на двоих. Кроме того, — я широко зевнула, выворачивая челюсть, — наши лошади их учуют.
Гидеон и миссис Хрюша дружески носом к хвосту стояли под тополем, не выказывая никаких признаков испуга. Это, казалось, успокоило миссис Бердсли, которая внезапно вся осела, и плечи ее опустились, словно из нее спустили воздух.
— Как вы себя чувствуете? — спросила я просто, чтобы поддержать разговор.
— Я рада уйти оттуда, — сказала
Я совершенно разделяла это чувство; наша ситуация здесь была лучше, чем на хуторе Бердсли, несмотря на нападении пантеры. Однако это не означало, что мне хотелось задержаться здесь надолго.
— Вы кого-нибудь знаете в Браунсвилле? — спросила я. Я не знала, каким большим было поселение, но из разговора мужчин пришла к выводу, что это большая деревня.
— Нет, — она на мгновение замолчала, и я почувствовала, не увидела, что она запрокинула голову, глядя на звезды и мирную луну.
— Я… никогда не была в Брауншвилле, — добавила она почти застенчиво.
Или вообще где-нибудь. Она стала рассказывать свою историю, сначала нерешительно, но потом все оживленнее, не нуждаясь в подталкивании с моей стороны.
Бердсли, по существу, купил девушку у ее отца и привез ее вместе с другими товарами, приобретенными в Балтиморе, в свой дом, где держал ее, как пленницу, запрещая покидать хутор и показываться на глаза людям. Когда Бердсли уезжал торговать с чероки, она оставалась одна, не считая слуги по контракту, который был не лучшей компанией, будучи глухим и немым.
— Неужели? — сказала я. За всеми этими событиями я совсем забыла про Джосайю и его брата. Мне стало интересно, знала ли она про обоих братьев, или только про Кезайю.
— Как давно вы приехали в Северную Каролину? — спросила я.
— Два года нажад, — сказала он мягко. — Два года три мешаца и пять дней.
Я вспомнила черточки на косяках и подумала, когда она начала считать дни. С самого начала? Я потянулась, потревожив Хирама, который недовольно зафыркал.
— Понятно. Кстати, как вас зовут? — спросила я запоздало, вдруг поняв, что не имею об этом понятия.
— Фрэншиш, — произнесла она, потом попыталась снова. — Фрэн… шиш, — последний слог прошипел сквозь ее поломанные зубы. Она пожала плечами и застенчиво хохотнула. — Фанни, — сказала она, — моя мама наживала меня Фанни.
— Фанни, — сказала я ободряющим тоном. — Мне нравится это имя. Могу я вас так называть?
— Ш удовольштвием, — сказала она. Она втянула воздух, но не произнесла ни слова, очевидно, стесняясь сказать, что хотела. После смерти мужа она, казалось, впала в пассивное состояние, лишившись сил, которые оживляли ее ранее.
— О, — сказала я, запоздало поняв ее. — Клэр. Зовите меня Клэр, пожалуйста.
— Клэр, как прекрашно.
— Ну, хотя бы в нем нет никаких «с», — сказала я, не подумав. — О, прошу прощения.
Она тихо произнесла: «пфф», отметая мои извинения. Поощренная темнотой, чувством близости, возникшим от обмена именами, или просто от желания выговориться, она рассказала мне о матери, которая умерла, когда ей было двенадцать лет, об отце, краболове, о ее жизни в Балтиморе, где она бродила по берегу во время отлива, собирая устриц и мидии, и наблюдала за рыбацкими лодками и военными кораблями, идущими мимо форта Ховард вверх по Потаско.
— Было так мирно, — произнесла она задумчиво. — Ничего кроме воды и неба.