Огненный крест. Книги 1 и 2

Гэблдон Диана

Понимая, что это бесполезно, я медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Ничего. Над нами нависал глиняный обрыв берега, украшенный засохшей травой. Тоненькая струйка ручья пробегала по дну недалеко от нас, и деревья шелестели и вздыхали от ветра. Никаких следов ног или копыт на влажном пружинящем слое из игл.

— «И миль немало впереди до сна», [120] — процитировала я, со вздохом поворачиваясь к Джейми.

— А? Нет, до Браунсвилла не больше часа, — уверил он меня. — Или, может быть, два, —

поправился он, глядя на белесое от снега небо. — Теперь я знаю, где мы находимся.

120

Роберт Фрост «Снежным вечером в лесу», перевод Б.Зверева.

Он закашлялся, мучительно сотрясаясь всем телом, потом выпрямился и отдал мне чашку и импровизированную соску.

— На, сассенах. Покорми бедного подменыша, пока я занимаюсь животными.

Подменыш. Подмененный ребенок. Значит, он тоже ощутил сверхъестественную странность этого происшествия. Женщина уверяла, что видела призраков; быть может, один из них пришел за ней? Я вздрогнула и теснее прижала к себе сверток.

— Есть ли поселения ближе Браунсвилла? Куда миссис Бердсли могла уйти?

Джейми, нахмурив брови, покачал головой. Снег, касаясь его горячей кожи, таял и стекал по лицу маленькими струйками.

— Никаких, насколько я знаю, — ответил он.

Он быстро подоил остальных коз, пока я кормила ребенка, и вернулся с ведром теплого молока для нашего завтрака. Я предпочла бы чашку горячего чая — мои пальцы замерзли и онемели от макания соски — но белая густая субстанция козьего молока была восхитительна и принесла уют нашим замерзшим и пустым желудкам, также как и малышу.

Ребенок прекратил сосать и обильно намочил пеленки, хороший признак здоровья вообще и не ко времени сейчас, так как перед моего лифа тоже промок.

Джейми торопливо порылся в мешках, на сей раз в поисках сухой одежды. К счастью, на миссис Хрюше была сумка с полосами ткани и хлопковой корпией, которые я использовала для очищения ран и перевязки. Он взял комок тряпок и ребенка, пока я неуклюже пыталась поменять рубашку и корсаж, не снимая юбок и плаща.

— Н-надень свой плащ, — произнесла я, стуча зубами — Ты умрешь от п-проклятой пневмонии.

Он улыбнулся, сосредоточившись на своей работе, кончик его нос пламенел на бледном лице.

— Все хорошо, — прокаркал он, потом нетерпеливо откашлялся с таким звуком, словно рвалась ткань. — Прекрасно, — повторил он твердо, потом замолчал, удивленно расширив глаза.

— О, — сказал он мягко. — Смотри, это девочка.

— Да? — я встала на колени рядом с ним, чтобы посмотреть.

— Довольно некрасивая, — сказал он, критически рассматривая маленькое существо. — Хорошо, что у нее будет порядочное приданое.

— Не думаю, что ты был большим красавцем, когда родился, — сказала я укоризненно. — Ее даже не помыли, бедняжку. А что ты говоришь о ее приданом?

Он пожал плечами, умудряясь держать ребенка под платком, пока подсовывал свернутый кусок ткани под его попку.

— Ее отец умер, мать исчезла.

У нее нет братьев и сестер, с кем нужно делиться, и я не нашел никакого завещания в доме Бердсли. Но есть приличный дом, много товаров для торговли, не говоря уже о козах, — он поглядел на Хирама и его семейство и улыбнулся. — Так что, думаю, все это будет принадлежать ей.

— Наверное, это так, — медленно произнесла я. — Значит, она будет довольно богатой маленькой девочкой, не так ли?

— Да, и она только что обкакалась. Ты не могла сделать это, пока я не поменял тебе подгузник? — спросил он раздраженно у ребенка. Ни мало не беспокоясь о выговоре, девочка сонно мигнула и мягко рыгнула.

— О, ладно, — сказал он покорно и, подвинувшись, чтобы закрыть ее от ветра, быстро снял платок и ловко вытер черноватую слизь между ее ног.

Ребенок казался здоровым, хотя довольно маленьким, словно большая кукла с выпирающим от молока животом. Это представляло опасность; с маленьким телом, не имея прослойки жира для термоизоляции, девочка умрет от охлаждения за очень короткое время, если не согревать ее и хорошо не кормить.

— Ее нельзя охлаждать, — я затолкала руки в подмышки, чтобы согреть их, перед тем как взять девочку.

— Не беспокойся, сассенах, я только вытру ей попку, — он замолчал, нахмурившись.

— Что это, сассенах? У нее синяки? Возможно, глупая женщина уронила ее?

Я наклонилась, вглядываясь. Он держал ноги ребенка одной рукой, в другой руке был комок корпии. Немного выше маленьких ягодиц были темные синеватые пятна, словно от ушиба.

Это были не синяки. Это была, своего рода, причина.

— Она не ушиблена, — уверила я его, натягивая один из платков миссис Бердсли на лысую голову ее дочери. — Это монгольские пятна.

— Что?

— Они означают, что ребенок черный, — объяснила я. — Африканец, я имею в виду, или, по крайней мере, наполовину.

Джейми пораженно моргнул, потом наклонился, вглядываясь под платок.

— Нет, она такая же светлая, как ты, сассенах.

Действительно, ребенок был так бледен, словно лишился всей крови.

— Черные дети, обычно, не выглядят черными при рождении, — пояснила я ему. — На самом деле, часто они очень светлые. Пигментация кожи начинает развиваться несколько недель спустя. Но очень часто они рождаются с темными пятнами в основании спинного хребта. Они называются монгольским пятнами.

Он провел рукой по лицу, смахивая снежинки, которые таяли на его ресницах.

— Понятно, — медленно проговорил он. — Это многое объясняет, не так ли?

Да. Мистер Бердсли, конечно же, не был черным. Но отец ребенка был. И Фанни Бердсли, зная — или боясь — что ребенок выдаст ее, как неверную жену, решила сбежать. Я подумала, не имел ли предполагаемый отец какое-то отношение к ее исчезновению.

— Интересно, она была уверена, что отцом ее ребенка был негр? — Джейми мягко коснулся одним пальцем нижней губки девочки, теперь розовой. — Она ведь ее не видела, да? Она рожала в темноте. Если бы она увидела, что девочка белая, она, возможно, отрицала бы свою измену.