Огненный перевал

Самаров Сергей Васильевич

Пилота звали Рауф, он был уже не молод и смысл жизни, наверное, понимал правильно.

— Трудно будет их найти, но можно, — сразу сказал он. — Мне даже проще будет это сделать, чем большим машинам… Я всегда могу сесть, если летать нельзя, а большие машину должны в сторону уходить, если погода мешает.

Он рассуждал здраво и, как мне показалось, приготовился именно работать, а не отрабатывать полученную сумму. А возраст говорил о том, что пилотом он должен быть опытным. Меня это устроило.

— Летим… — Я глянул в его карту и ткнул пальцем. — Вот

здесь заберем моих людей…

— Троих?

— Троих. Как договаривались.

Рауф посмотрел в карту.

— Там рядом линия электропередач проходит. Нехорошее место…

— До проводов полторы сотни метров.

— Нормально… Сядем…

Вертолет поднялся быстро, слегка задрал хвост и целенаправленно двинулся в сторону нужного места. Салон был с хорошей звукоизоляцией, и разговаривать здесь можно было, лишь слегка повышая голос, почти как в автомобиле. Мне вообще-то мало доводилось летать вертолетами, но я слышал, что большие вертолеты шумят так, что разговаривать в них нормально, без надрыва горла и последующей хрипоты, невозможно. А здесь, как оказалось, можно даже по телефону разговаривать. Уматгирей позвонил, когда мы только-только вышли на курс.

— Ширвани, я готов тебя обрадовать.

— Нашлась пропажа? Они летят?

— Нет, пропажу следует искать. Но я нашел тебе помощников. Ты Геримхана Биболатова хорошо знаешь?

— С удовольствием пустил бы ему пулю в лоб, — ответил я предельно конкретно и честно, и это была абсолютная правда.

— Повремени с этим… — почти попросил Уматгирей таким тоном, словно я уже пистолет вытащил и затвор передернул.

— Он где-то меня дожидается?

— Еще нет, но будет дожидаться. Я Геримхана хорошо знаю, и смогу его попросить принять тебя. Если он будет против, то ты сможешь сам его убедить…

— Где он?

— Он в Змеином ущелье, готовится к прорыву через Седельный перевал.

— К прорыву? Прорываться ему не на перевале надо… А на границе… Но это не сложно. Граница не перекрыта.

— Седельный перевал спецназ ГРУ занял.

— Больше там к границе нигде не пройти. Он не вырвется…

— Вот потому он и собирается идти в прорыв.

— Сколько спецназовцев?

— Около сотни.

— Не прорвется, говорю же. Чтобы прорваться, ему три сотни стволов надо.

— Он это понимает, не первый год воюет.

— И что?

— С другой стороны по спецназовцам тоже группа ударит. Если ты разрешишь…

— Кто там?

— Твой брат Зияудди. Запоминай номер. Позвонишь ему, если Геримхан откажет тебе в помощи. Зияудди в этом случае откажет в помощи Геримхану…

— Я знаю номер брата. Я позвоню… Сколько человек у брата?

— По моим данным, он больше сорока человек набрать не сможет. Это вместе с грузинскими наемниками… Сегодня он должен перейти границу.

— Спасибо, Уматгирей. Но чем мне может помочь Геримхан? У него нет своих вертолетов…

— Вертолет упал где-то в том районе. Пусть отправит группы в поиск. Зияудди выйдет к перевалу только к тому времени, как эти группы вернутся.

* * *

Обнадеживающее

Уматгирея сообщение не вселило, впрочем, в меня радости. Я лучше, чем он, несмотря на всю свою внешнюю и показную осведомленность, знал своего самого младшего из четверых братьев. И знал его неприлично нежные отношения с Геримханом Биболатовым. Может быть, именно потому, что я знал их, я и с удовольствием пристрелил бы Геримхана. А заодно бы, может быть, и самого Зияудди. Будь жива мама и окажись она в курсе дел, она сама послала бы меня сделать это, я уверен. Тем не менее отказаться от продолжения дела я не мог и вынужден был брату позвонить.

Он ответил сразу.

— Здравствуй, Зияудди.

— Здравствуй, Ширвани. — Кажется, узнал он голос, потому что номера моей спутниковой трубки он не знал, а иначе определить, кто звонит, было невозможно. — Ты вспомнил обо мне…

И непонятно было, рад он моему звонку или относится к нему с опаской. Скорее всего, второе, потому что я уже высказывал однажды кое-что при очной встрече. Но эта встреча происходила на глазах у множества людей, а о связи Зияудди с Геримханом знало очень мало людей, потому что они хранили свои отношения в тайне, и я, чтобы тейп свой и фамилию свою не позорить, тоже не желал громкого разговора.

— Я сейчас направляюсь в место, где мы, возможно, встретимся.

— Я далеко, брат. Я в Грузии. Но… Но не могу сейчас тебе сказать…

— Я знаю, где ты. Я сейчас сам лечу к Геримхану.

— Зачем? — Зияудди, кажется, испугался.

— Мне нужна его помощь. У меня свои интересы рядом со Змеиным ущельем. Как ты думаешь, он не откажет мне?

— Я думаю, брат, он в ближайшее время будет очень занят… — Зияудди не показал радости от моего интереса и даже от предстоящей возможной встречи.

— И все же попроси его, иначе и его и тебя ожидают, возможно, слишком больше неприятности… Вплоть до того, что вас могут не принять в Грузии. По крайней мере, в Европе вы тогда будете точно приняты как враги. А Европа на Грузию сильно влияет… В дело замешаны серьезные силы, с которыми вам бороться пока невозможно…

— Это надолго?

— Может быть, несколько часов… Может быть, сутки…

— Хорошо, я позвоню ему, — согласился Зияудди.

Я надавил на правильную педаль. Его мечта была — осесть где-нибудь в Европе. Он сам мне об этом говорил еще до того, как с Геримханом связался.

— Когда тебе перезвонить?

— Я сам тебе перезвоню… Скоро…

* * *

Брат не обманул и позвонил уже через четыре минуты, когда вертолет начал выписывать полукруг, чтобы сесть там, где я своих людей оставил. Пилот увидел их сверху и вопросительно посмотрел на меня. Я, доставая трубку из кармана, утвердительно кивнул и ткнул для убедительности пальцем в ветровое стекло.

И тут же ответил на звонок:

— Слушаю тебя, Зияудди.

— Брат, я должен тебя огорчить… — высокий голос Зияудди стал, казалось, от расстройства еще выше и писклявее.