Огненный перевал

Самаров Сергей Васильевич

— Ты со своим другом не желаешь мне помочь… — сказал я с откровенной металлической, чуть-чуть звенящей угрозой в голосе. Брат знал эти нотки с детства и всегда, помнится, трепетал, когда я начинал так говорить.

— Мы бы помогли с удовольствием. И Геримхан, и я тем более, но у Геримхана осложнения в ситуации. Он сейчас ведет бой…

Мне подумалось, что Зияудди вместе с Биболатовым пытаются меня за нос водить. Я хорошо знал, что армейских частей там быть не должно.

— Он что, вышел на Седельный перевал? — я спросил с издевкой.

— Нет. Геримхан

обстрелял из пулеметов федеральный вертолет, который над ними кружил, и повредил двигатель. Вертолет сел прямо в Змеином ущелье, на склоне, застрял корпусом между деревьев. Там оказалось полно солдат, и сейчас Геримхан вынужден их уничтожить, иначе его самого уничтожат раньше, чем он к перевалу выйдет… Он еще не все силы собрал, чтобы на прорыв идти. И я не смогу помочь, потому что у меня тоже сил мало. Я не в состоянии своей группой штурмовать перевал. Могу только поддержку оказать тому, кто с другой стороны штурмует большими, чем у меня, силами.

— Я понял… Позвони ему и скажи, что я лечу на маленьком вертолете МЧС. Меня как раз тот сбитый вертолет интересует. Ради него я в те края и отправился. Я готовился его здесь встретить. Вернее, встретить пассажира с грузом. Мне только один пассажир нужен. Даже не он, а его груз. Попроси Геримхана, чтобы он не трогал священника и его груз. Я прилечу и сам с ним разберусь. Остальных пусть уничтожает… Я рад, что дело так просто разрешилось. Будем действовать вместе. Может быть, и я смогу быть полезным твоему… другу…

— Понял.

* * *

Посадка в вертолет новых пассажиров прошла быстро и без внешних эксцессов. Тем не менее я заметил, как Рауф бросает обеспокоенные взгляды куда-то за свое правое плечо. Мне не видно было, куда он смотрел, [6] и потому я вынужден был спросить:

— Что там такое?

— Машина… Белая «Нива»… На нас в бинокль смотрят.

— Видели посадку?

— Посадку машины. Посадку пассажиров видно не было.

— Это чем-то грозит нам?

6

В вертолете сиденье пилота обычно находится с правой стороны, как в автомобилях с левосторонним движением.

— В принципе ничем… Просто не люблю, когда за мной наблюдают.

Я обернулся к своим парням, устроившимся на заднем сиденье.

— Белую «Ниву» видели? Когда внизу были…

— Я не видел… — пожал плечами Актемар.

Вообще-то он у меня много лет разведкой занимался, потому на его глаз положиться можно, и я всегда Актемару доверял.

— Они не могли увидеть, — заметил Рауф. — Машина за холмом стояла, по другую сторону…

— Когда ты уехал, — сказал неуверенно Джамбулат, — по дороге какая-то проходила…

— Мы тогда как раз на холм поднялись, — добавил Висангири. — Я заметил, что они скорость сбросили, словно нас рассматривали. Но мало ли машин по дороге проходит.

В этом он был прав. Дорога оживленная, и белых «Нив» здесь встретить можно много.

Мои соотечественники любят эту машину. По горам хорошо бегает. Это мне она не нравится, потому что скорость набирает медленно, и на обгоне момент выбирать приходится, когда можно на газ давить и успеть кого-то обогнать до того, как встречная машина поедет. Это на моей «Кайен» ждать не надо. Пара секунд, и тот, кого обгоняешь, уже далеко позади…

— Машин в самом деле много… — сказал я. — Но ситуацию следует контролировать.

Мы разговаривали на чеченском. Рауф прислушивался, как и во время моих телефонных разговоров, но ничего, кажется, не понимал. Он хоть и мусульманин, хоть и работает в Чечне, а чеченский язык не знает. И это хорошо…

* * *

Мы еще около десяти минут летели маршрутом, с которого почти постоянно было видно дорогу. То ближе, то дальше, но видно. И я специально высматривал машины. Насчитал двенадцать штук, идущих в ту или в другую сторону, но не попалось ни одной белой «Нивы». Даже не белой — тоже ни одной «Нивы» не попалось. Но на основании таких наблюдений делать выводы, как я понимал, было нельзя. Здесь не работает принцип статистической погрешности, здесь, скорее всего, только принцип случайных чисел Неймана действует. В лотерее этот математический принцип может помочь, в сборе разведданных и подготовке выводов — едва ли.

Через десять минут Рауф сказал хмуро:

— Начинается… Будем вертеться…

Я даже спрашивать не стал, что именно начинается, потому что сам несколько раз уже посматривал вперед на чернеющую полоску на горизонте. Полоска ширилась, становилась полосой, потом уже превращалась в угрожающий фон, и становилось ясно, что мы приближаемся к грозовому фронту. Что это был именно фронт, а не отдельные грозовые участки неба, у меня сомнения не возникло, потому что вся южная часть неба была черно-синего оттенка.

— А где там вертеться… — выразил я сомнения. — Сплошная чернота… Ее не облетишь…

— Облетишь… — без сомнения сказал Рауф. — Издали — сплошные тучи. Но сплошных туч не бывает. Подлетим, увидим, где просветы. Там и прорвемся.

Его уверенность вселяла надежду. Рауф в нашей ситуации — хозяин положения. Он мог бы сказать сразу, что там не пролететь и придется возвращаться, чтобы выждать более подходящее время, и нам нечего было бы возразить при всем желании. Но он знал, что делать, и делал то, что мог, и при этом вовсе не напоминал самоубийцу, который приготовился вместе с собой захватить на тот черный свет еще несколько человек — нас то есть…

— В Змеиное ущелье-то мы, скорее всего, напрямую не пролетим, — предупредил вдруг Рауф, и у меня уже возник резкий вопрос относительно его знания чеченского языка, когда он сам развеял мои сомнения. — Я так понял, что нам именно туда надо?

Да… Русский язык в России везде уже проник. Конечно, Змеиное ущелье имеет и собственное, чеченское название, но в картах оно называется по-русски, и в разговоре звучит русское название. И ничего удивительного, что, услышав его, Рауф понял, куда нам лететь…