Огненный рай
Шрифт:
— Вы удивлены, миссис Маркхэм?
Щеки ее вспыхнули.
— Для меня это все так ново.
Губы его крепко сжались, на подбородке появилась соблазнительная ямочка.
— Замужество скоро покажется тебе очень утомительным.
— Ты хочешь заставить меня пожалеть о содеянном, — неожиданно резко выпалила она. — Но я не пожалею, а намерена и стану тебе хорошей женой.
Губы его дрогнули, но он не улыбнулся.
— В самом деле? Ну что ж, очень хорошо. Мне предстоит долгий рабочий день. Для начала следовало бы позавтракать.
Уловив вызов в его глазах, Бетани расправила плечи и прошагала мимо
Эштон хрипло рассмеялся, увидев ее смущение.
— Ты, наверное, удивилась, обнаружив, что завтрак по мановению волшебной палочки и на серебряном подносе не появился у твоей постели?
Холодная дрожь прошла по ее спине.
— Меня поражает одно, Эштон. Почему прошлой ночью ты был таким внимательным и деликатным, а сейчас ищешь повод обидеть меня?
Глаза его сузились.
— У брака есть свои приятные стороны с поцелуями и стонами в темноте. Жизнь вместе — это не только супружеская постель.
Она опустила ресницы, чтобы он не заметил боль в ее глазах.
— Я твердо решила быть тебе хорошей женой. Но для этого мне нужна твоя помощь.
Эштон шумно набрал воздух.
— У меня слишком мало времени, чтобы учить тебя семейной жизни.
Сняв с крючка высокую шляпу, он надел ее и направился к двери.
— Можешь не готовить сегодня завтрак, — проговорил сухо и вышел, взяв с собой спаниеля. Бетани стояла в дверях, прислушиваясь к звуку мужниных шагов и наблюдая, как его широкая спина скрывается в предрассветной мгле. Прислонившись к косяку двери, она вдыхала утренние ароматы трав и морского воздуха, ее сердце переполняла любовь к Эштону и боль из-за того, что она не знала способов подступиться к нему.
Бетани не стала предаваться грустным размышлениям. Часы показывали шесть утра, когда она появилась в дверях кухни большого особняка в неловко повязанном фартуке и с развевающимися волосами, — повар Дадли изумленно принялся накручивать усы, две служанки, прикрыв рты руками, о чем-то перешептывались.
— Мисс Бетани? — осведомился Дадли. — Чем обязан этому удовольствию видеть вас так рано?
— Дадли, научи меня готовить. — Усы удивленно зашевелились на худощавом лице повара. Бетани попыталась изобразить улыбку. — Я не шучу, — она блеснула глазами на перешептывающихся служанок. — Мое положение изменилось. Мне нужно научиться самой готовить.
— Даже не знаю, с чего начать, мисс…
— Зовите меня миссис Маркхэм. Уверена, что до вас уже дошли сплетни. — Ей стало весело. — Вообще-то, теперь можно называть меня просто Бетани — между нами нет никаких формальностей. Так как же приготовить ужин мужу?
Таким образом, если раньше Бетани задумывалась над изречениями Евклида, а ее ум был забит философскими премудростями, то теперь следовало запомнить, как приготовить тесто, чтобы испечь хлеб, и ощипать цыпленка. Занятия в колледже никогда не утомляли ее так, как наука Дадли. После обеда она побежала в свой домик, твердо решив приготовить свой первый ужин.
Эштон,
— Привет, детка, — с невольной теплотой произнес он. — Вижу, ты вся в работе.
— Да. — Она отложила в сторону нож и вытерла руки о перепачканный фартук. — Ужин почти готов, — и снова быстро принялась за дело, взяла лук и направилась к печи. Прежде чем он успел предостеречь, ее рука схватилась за горячую крышку. Вскрикнув, хозяйка-ученица выронила ее на пол — лук просыпался в огонь, а обожженные пальцы инстинктивно потянулись ко рту. — Ты не против, — спросила она, дуя на пальцы, — если цыпленок обойдется без лука?
— Конечно. Не придавай этому значения.
Она с благодарностью взглянула на него.
— Тогда можно садиться к столу.
Эштон вымыл руки, смахнул муку со скамьи и сел, Бетани — напротив, молча помолились. Обнаружив очередной промах — пятно черной патоки, не убранное со стола, — девушка нахмурилась.
— Не успела прибрать.
— Это ничего.
Бетани смущенно покачала головой:
— Сижу, как недоумок, ожидая, что кто-то подаст. — Она быстро поднялась. На этот раз, прежде чем прикоснуться к крышке сковороды, на которой жарился цыпленок, взяла кухонное полотенце и поставила еду на стол. — Все сделала сама, — гордо сообщила она, — даже цыпленка ощипала своими руками.
С такой же гордостью Бетани указала на яблочный пирог, а затем снова метнулась к печи и достала… — по крайней мере, предположил он, это должно называться буханкой хлеба, — но почему-то ее лицо разочарованно вытянулось. Появилось что-то плоское: с одного боку подгорелое, с другого — сырое.
— Не понимаю, в чем дело. Делала все, как говорил Дадли.
— Неважно, — успокоил ее Эштон. Ему свело желудок от голода. — Обойдемся без хлеба. — Но аппетит его сразу пропал, как только во рту оказался кусочек цыпленка: как и хлеб, он был недожаренным, а кроме того, сильно пересолен и наперчен так, что обжигало рот. Эштон быстро потянулся к кружке с сидром. Бетани выжидательно смотрела на него.