Огненный рай
Шрифт:
— Как ужасно, что тебе пришла в голову мысль показать наррагансеттских скакунов именно сегодня, после обеда; останься мы в гостиной с Мейбл и мамой, возможно, негодяи адмирала Суфрена прошли бы мимо.
Кит хмуро смотрел в бокал с вином.
— Все это лето в городе постоянно воровали лошадей, но я никогда не думал, что можно похищать гражданских лиц.
Французы, восхищенные красотой Бетани, старались привлечь ее внимание, разговаривая с ней на плохом, но старательно выученном английском языке.
— У тебя сегодня
Она напряженно выпрямилась на стуле.
— Я покидаю вас, — объявила Бетани, вставая из-за стола.
Мужчины поднялись; она направилась к двери, никому не пожелав доброй ночи. Эштон сопровождал ее, твердо держа за локоть, и не позволил ей вырвать руку.
— Сама найду дорогу в каюту.
Эштон, казалось, не слышал ее; взглянув на ночное небо, сказал:
— Какая лунная ночь!
Бетани не удержалась, тоже посмотрела, и весь ее гнев исчез: ночной воздух — неподвижен и словно насыщен солью, бархатное небо — все в звездах, которые, казалось, вот-вот зацепятся за мачты корабля.
— Сколько меня здесь собираются держать пленницей? — задала она вопрос.
— Пока не освободят Ньюпорт. Посмотри вокруг, Бетани. — Он указал на огни еще одиннадцати военных судов. — «Красные мундиры» не устоят против этой силы.
Жена некоторое время молчала — внезапная перспектива освобождения от англичан Ньюпорта уже не показалась ей такой ужасной, только хотелось, чтобы война быстрее закончилась. Эштон дотронулся пальцами до ее подбородка. В его взгляде была такая нежность, что она задрожала.
— Давно собираюсь тебе кое-что сообщить — это касается меня. Нас двоих.
— Тебе нечего сказать о нас двоих, меня мало интересует, о чем ты собираешься говорить.
— Тогда, может быть, вспомнишь…
Она вскрикнула от неожиданности, а он с силой прижал ее к себе.
— Отпусти.
Эштон не дал ей больше ничего сказать, и напрасно Бетани сопротивлялась его настойчивому поцелую, чувствуя, как силы покидают ее, — как легко запутаться в его шелковой паутине и забыть обо всех своих убеждениях! Она уперлась руками в его кружевную рубашку и заговорила резким отчаянным голосом:
— В этом наряде ты выглядишь джентльменом, Эштон, но я знаю тебя предателем, который силой берет то, что ему нужно. Так возьми меня силой, муж, потому что я не могу отдаться тебе по своей воле.
Его руки ослабли, жена качнулась и облокотилась на перила, гневно сжав губы, но глаза выдавали что-то, похожее на невыразимую печаль.
Бетани плохо спалось на узкой кровати. Наступило прохладное августовское утро. Она попыталась читать французский роман, но с его страниц веяло скукой; через иллюминатор каюты можно было разглядеть, как «Лангедок» входит в воды залива Наррагансетт. Мысли ее вернулись к предыдущему вечеру. Гнев прошел — не настолько, чтобы
На горизонте виднелись острова залива — французская флотилия бороздила его воды. Впереди, сквозь паруса и мачты, показались очертания острова Конэникут.
Оживление среди матросов верно подсказало Эштону о появлении Бетани — в шелковом бледно-желтом платье она напоминала цветок примулы на фоне приглушенных красок корабля, моря и неба.
Эштон быстро направился к ней, перескакивая через рулоны канатов и упаковочные клети.
— Тебе лучше спуститься вниз.
Она покачала головой.
— Почему мы направляемся к острову Конэникут?
— Там высадятся четыре тысячи солдат и затем отправятся на остров Эквиднек.
Бетани вздрогнула.
— Вся эта мишура: сложные планы, бочонки с порохом — кажется какой-то игрой, если бы не была реальностью. Будут погибать люди. Многие семьи потеряют все.
Эштон кивнул. Вдали виднелся родной Ньюпорт, в порту которого стояло всего несколько беспомощных английских судов — Бетани взглянула в лицо настоящей войны. Он хотел взять ее за руку, но раздумал: ее вчерашние слова еще были свежи в памяти. Стоя рядом, они наблюдали, как солдаты сходят на берег — колониальные войска и их французские союзники. Англичане укрепили остров двойной линией обороны, перёд ними находилось озеро, позади — виднелся форт Томмини-Хилл.
— Кто это? — Бетани указала на человека, только что сошедшего на берег.
— Шевалье де Понжибо, — пояснил Эштон. — Заместитель маркиза де Лафайета.
— Ничего не получается! — гневно кричал полный мужчина. — Эти люди ведут себя словно школьники во время игры. Они… — он вдруг замолчал, увидев женщину за спиной де Эстена. — О, la belle. Qui est-ce? [12]
Бетани выступила вперед, Эштона охватило чувство ревности.
12
О, женщина. Кто она?
— Я Бетани Маркхэм, — подчеркнуто вежливо произнесла она. — Ньюпорт — моя родина, сэр. — И поморщилась, услышав первые выстрелы орудий.
— Обычная перестрелка, — заметил Понжибо.
— Не хотелось бы быть свидетельницей даже обычной перестрелки.
Шевалье неохотно оторвал от нее взгляд.
— Плохие новости, — обратился он к графу. — Маркиз проявляет ангельское терпение к этим колонистам. Их кавалерия напоминает стаю уток. А пехота! Никак не реагирует на барабанную дробь, солдаты в домотканой одежде. Кажется, их больше волнуют собственные желудки и наши припасы, чем порох для орудий.