Огненный шторм
Шрифт:
— Ах, ты, оказывается, на моей стороне? Сомневаюсь.
Серые глаза глядят прямо на меня. Бесстрашно.
— Хочешь меня убить — давай. Твое право. Можешь делать что хочешь. Ты наш маяк надежды. Если нет, идем. У нас много дел, а времени мало.
О, как мне хочется убить ее. Или по крайней мере сделать ей больно. Но я гляжу в эти серые глаза и, к ужасу своему, понимаю, что начинаю ей верить.
Бред. Разве можно ей доверять после всего, что она со мной делала?!
И тут я
Эту головку я уже видел. У моих родителей была старинная брошка. Лежала в шкатулке в их спальне, дома, в Хедли-на-Гудзоне. Те же струящиеся волосы. То же запоминающееся красивое лицо. Родители говорили, что это просто старинная вещица, которую они купили в антикварном магазинчике.
— Кто это? — спрашиваю я у Эко.
В серых глазах на миг мелькает замешательство.
— Твоя мать, — произносит она. — Твоя настоящая мать.
Я встаю и отступаю на шаг, голова у меня кружится куда сильнее, чем когда Эко била меня или душила.
— Она жива? — спрашиваю я. — Как ее зовут? Где она? Откуда ты ее знаешь?
Эко несколько секунд переводит дух, потом медленно поднимается.
— Потом расскажу, — отвечает она. — А теперь нам пора идти. Здесь опасно. Пойдешь?
Мы молча и смущенно смотрим друг на друга.
Я киваю:
— Пойду. Но когда ты в следующий раз решишь меня чему-нибудь поучить, пожалуйста, Эко, придумай какой-нибудь способ попроще.
22
Автомобиль на четырех колесах. Мощный, как танк. После недавних побоев я с ног до головы в синяках. Каждый ухаб мне как нож острый. Ой, ноги. Ой, ребра. Ой, ой, шея.
То, что я позволил юной леди, которая последние несколько дней немилосердно меня колошматила, увезти меня в неизвестном направлении, — на первый взгляд фантастически нелогично. Но с тех пор как глаза незнакомого дылды полыхнули на меня в ресторанчике в Хедли, в моей жизни вообще мало логики.
Положись на интуицию, Джек. Если ты не веришь человеку, который называет тебя маяком надежды, кому же тогда верить? А кулон с портретом моей матери! Это как печать на договоре.
Эко снимает кулон и дает мне посмотреть. Я бомбардирую ее вопросами. Она увиливает:
— Не сейчас. Нам грозит опасность. За нами гонятся. Мне нужно сосредоточиться на том, как уйти от преследования.
— Кто за нами гонится? Почему? Скажи мне наконец, как зовут маму!
— Мира, — шепчет она. — В честь той звезды, которая светит то ярко, то тускло. Иногда она ослепительна. А иногда ее почти не видно.
Я гляжу на прелестное лицо на кулоне и твержу про себя загадочное имя — новое в моей жизни.
Эко сменила эффектный костюм ниндзя на простые белые шорты и бирюзовую маечку. Еще бы фотоаппарат, и сошла бы за туристку.
Машину она ведет так же, как дерется. Руки лежат на руле грациозно и уверенно. Те же руки, которыми она душила меня и била. Серые глаза почти не отрываются от дороги. Не азиатские и не европейские. Какой-то экзотический гибрид. Нежная кожа цвета слоновой кости.
Двухполосное шоссе разрезает барьерный остров пополам. Иногда я вижу океан на востоке и стеклянную гладь пролива на западе. Потом остров снова расширяется.
Возвращаю Эко кулон.
— Эко, кто же за нами гонится-то? Никто не знает, что я здесь, — какая может быть опасность?
— Какая есть.
Девица не из болтливых. Напоминает мне Джиско, когда он прикидывался сфинксом. Находит отговорки, чтобы не отвечать на вопросы. С другой стороны, когда едешь на джипе с девушкой, которая последние несколько дней так тебя колошматила, наверное, разумно никуда не спешить.
Проезжаем через Дак и Короллу. Дорогие прибрежные дома, огороженные кварталы. На крышах гигантскими пауками торчат спутниковые антенны. Мерцают бассейны. Плещутся джакузи. То и дело попадаются мотоциклисты в латексных костюмах. Не сомневаюсь, что в сезон эти городки битком набиты богатыми солнцепоклонниками.
К северу от витрин Короллы дома становятся пореже. Декорации уже не такие пышные. Над дюнами высится маяк.
— Зачем здесь маяк? — спрашиваю я Эко, чтобы прервать затянувшееся молчание. Может, ей больше понравится болтать о том, что у них в будущем не засекречено.
— Крушения, — отвечает она.
— Какие крушения?
— Корабли.
Тут она замечает, что ответ меня не устраивает, и добавляет:
— Внешнее побережье называют Атлантическим кладбищем. Особенно то место, где мы скоро окажемся.
Учитывая, сколько народу хочет меня убить, — остроумное замечание, нечего сказать. Джек Даниэльсон едет на Атлантическое кладбище, чтобы отдохнуть на побережье в обществе девушки-ниндзя, лишенной навыков светской беседы.
За что мне все это?
Эко снова отключает свои динамики. Это какая-то дзенская техника. Самопогружение. Полная замкнутость. Как будто меня тут и нет. Как будто мы можем проехать полтысячи миль, и за все это время она ни разу не отведет взгляда от шоссе, и это совершенно в порядке вещей.
Я ее что, совсем не интересую? И ей совсем не хочется объяснить свое странное поведение в последнее время?
Шоссе кончается. Дорога резко сворачивает вправо и упирается в деревянный забор. Делаю вывод, что мы тут и остановимся.