Огневое лихолетье (Военные записки)
Шрифт:
— Как поживаете, Гаврила Иваныч?
— Да вот с воскресенья прихворнул немного, — отвечает дед. — А так живу себе, хлеб жую. Слава богу, есть еще чем жевать: только два зуба потерял.
Заговорили о гнезде аиста. Лицо деда сразу просветлело, он начал улыбаться, смягчая морщинки, и в глазах его заиграла живая сила, — ему приятны были воспоминания о старине.
— Э-э, родной! Это гнездо, — сообщил он, — аист сделал, должно быть, годов полсотни назад. Да, не менее. А дело так было. Сын мой Иван, не один, а с подмогой, понятно, затащил на вершину
— Каждый год прилетают?
— А как же? — продолжал дед. — Каждый год. И как раз в мой день — в благовещенье. Прилетит сначала сам, посмотрит, а потом и хозяйку ведет. Живут они тут, плодятся — и им хорошо, и нам любо-мило. Видишь ли, где аист живет — там, сказывают в народе, и счастье живет. Аиста у нас всегда ждут не дождутся. Прилетит это он на благовещенье — и вроде бы благо вещает всей деревне.
Гаврила Иванович сложил на костылек руки, опустил голову, касаясь рук ржаво-седой, обветшалой бородкой. С минуту он задумчиво молчал, а затем, вздохнув, со скорбью поведал:
— А вот в прошлом году не жил здесь аист. Прилетел было, а тут война: немцы с партизанами бьются. Грохот такой везде, снаряды летают… Поглядел наш аист — и айда отсюда! Вот она какая, эта война: до птицы достигла! Даже им эти гитлеровцы-супостаты не давали тут покоя, не то что людям. О людях — что и говорить! Много войн помню. Не было такой, как эта. Никогда не слыхал, чтоб вражеские войска мирных, безоружных так обижали. А фашисты, так эти разным наказаньям предавали: и били-то, и убивали, и — вот крест на мне — огнем палили, ироды! Вот как! Не жизнь была тут при фашистах, а кромешный ад!
Успокоясь, дед вспомнил, о чем начал речь.
— Да, об аисте-то… — сказал он. — Улетел это аист — и вроде бы счастье унес у всей деревни: тоскливо стало по домам, все только и смотрят на его гнездо…
— А нынче прилетит? Как думаете?
— Прилетит! — уверенно ответил дед. — Теперь прошла война наши места. Прилетит и будет, как раньше, благо вещать всей деревне.
…Гаврила Иванович оказался прав: аист прилетел, и в этот день в деревне особенно сильно ощутили, что наступила пора нового счастья.
IV. Родное небо
Мы любим свою родную землю. Нам радостно окидывать хозяйским глазом свои бескрайние степи, цепи холмов, отороченные мелколесьем, белые вершины гор, дремотные темные леса. Границы нашей земли для нас священны.
Мы любим и свое родное небо. Нам приятно видеть, как просторно оно, как в его голубом раздолье медленно плавают белые с позолотой облака, как трепещут в нем крупные звезды. Наше небо тоже имеет строгие границы.
Сейчас идет быстрое освобождение нашей земли от разбойничьих полчищ. Нас радостно волнуют победные известия. Мы ежедневно отмечаем на картах пункты, которых достигли наши войска.
Также успешно идет изгнание воздушных разбойников
У крайнего дома только что освобожденной деревушки отдыхали, греясь на солнце, усталые пехотинцы. Около них сидели женщины и ребятишки с пестрыми узлами. Разговор шел тихий, неторопливый — о весне, о прилетевших скворцах. И вдруг все обернулись, насторожились. До них донесся звонкий голос:
— Над вторым — группа фашистских самолетов!
В полусотне шагов от дома, на обсыхающем пригорке, стояла зенитная батарея. Первую команду подал молоденький разведчик с биноклем. Зенитчики бросились к орудиям. И сразу раздался властный голос командира батареи:
— Поймать цель!
Несколько секунд дальномерщик возился у своего сложного аппарата, а затем, не отрываясь от него, сообщил:
— Дальность — семь! Высота — четыре!
Все бойцы, что отдыхали у дома, женщины и ребятишки вскочили с теплой завалинки и, защищаясь руками от солнца, начали смотреть в ту сторону, куда повернулись стволы орудий. Ребятишкам не терпелось:
— Где? Где?
— Вона! — крикнул один боец. — Да вон, вон! Гляди сюда вот!
Вскоре и остальные увидели самолеты.
— А-а, вон где!
Высоко в голубом весеннем небе — в стороне от деревни — тянулся большой косяк тяжело нагруженных «юнкерсов».
На батарее раздались голоса:
— Цель поймана!
— Цель поймана!
У дома сразу радостно зашумели:
— Ага, поймали!
Батарея открыла дружный беглый огонь. Вблизи вражеских самолетов начали вспыхивать белые облачка разрывов, похожие на пышные цветы. За ними с напряженным вниманием следили все, кто толпился у дома. И вдруг в один голос воскликнули:
— Есть! Есть!
У ведущего вражеского самолета рвануло огонь — и самолет стремительно пошел к земле, волоча за собой огромный черный шлейф дыма. У дома поднялась веселая разноголосица и раздались аплодисменты. Самолет упал, а наблюдатели у дома, захваченные единым чувством, всё хлопали и хлопали в ладоши…
Как радовались они удаче зенитчиков! Да, наш народ любит свое небо такой же сильной любовью, как и свою землю.
Апрель 1944 г.
В бою за Пушкинские Горы
В полдень наши гвардейцы внезапно нанесли по врагу стремительный удар. Вражеская оборона, созданная по гряде высот, враз была взломана на большом участке. Наши подразделения к вечеру значительно расширили плацдарм на берегу реки.
В начавшихся наступательных боях наши гвардейцы, как всегда, показывают высокое воинское мастерство и подлинный героизм.
Умело и бесстрашно вела бой, например, стрелковая рота гвардии старшего лейтенанта А. Алексеева.