Огонь Ассургины
Шрифт:
Томас постоял возле колонны, поглазел на портик Королевской пристани, на зеленый холм, на вершине которого виднелся королевский дворец; на улицы, расходящиеся от площади и охватывающие Дворцовый холм; на белую мраморную лестницу, которая поднималась к дворцу, – и направился к лестнице. Она шла волнами от одной площадки к другой, где застыли грозные каменные львы. По ней поднимался и спускался разнообразный люд. Тут были паладины, маги, стражники, спешащие по своим делам, важные чиновники и откровенные лоботрясы, возвращающиеся с пирушки. Мальчишки с радостными криками сбегали по лестнице кормить чаек на набережной, степенные дамы
Проходя мимо дворца, Томас спросил у какого-то чиновника, как пройти в приемную королевского мага. Тот с важным видом окинул взглядом юношу:
– Дойдешь до конца ограды дворца, там повернешь налево – и до конца. Увидишь портик с белыми колоннами – там приемная.
Вскоре Томас вышел к портику, на фронтоне которого был изображен дракон, держащий в лапах свиток. Юноша поднялся по ступеням и открыл дверь.
Глава 3. Ураган
К утру шквал потерял свою силу и бросил «Тиамат» на произвол судьбы. Во время этой безумной гонки капитан из-за облачности не мог установить положение судна. Впрочем, он и так примерно знал, где находится. Как многоопытный морской волк, он отслеживал курс по памяти и мог при желании сопоставить его с картой. Ошибка была бы не велика.
Огромное красное солнце окуталось багровой дымкой. Оно бросало мрачный свет на редкие серебристые облака, вытянутые вдоль горизонта. Капитан без особой радости смотрел на зловещий восход.
– Поворачивать будем? – спросил Бахрей.
– Нет! – отрывисто произнес капитан. – Я не самоубийца.
Он указал на едва заметную темно-серую полоску ниже облаков.
– Ну и что? Шторм идет.
– Это не шторм. Это буря. Уходить надо.
– Куда уходить? Домой, что ли? Я слышал, один брамин говорил, что Земля круглая. Если плыть все время в одну сторону, то можно вернуться в исходную точку, так?
– Так, – задумчиво сказал капитан и, посмотрев на обвисшие паруса, отдал боцману команду: – Взять три рифа на гроте и фоке.
Матросы быстро выполнили команду. Едва они закончили работу, как с востока по небу, закрывая солнце, потянулись полосы мрака. И сразу же появился ветер. Паруса ожили, затрепетали под его прикосновениями. «Тиамат» постепенно стала набирать ход.
Ветер свежел, но пока дул без порывов прямо по курсу. Капитан распорядился добавить кливера и установить штормовой фок-стаксель. Судно побежало быстрее, обгоняя зыбь.
Небо поглотил мрак. Ветер все усиливался. Он уже звенел натянутыми вантами. Капитан смотрел за корму – туда, где бездонными пещерами клубилась багровая тьма, высвечиваемая безмолвными вспышками молний.
– Добавить риф на гроте! – и нагнувшись над поручнем, прокричал: – Боцман! Двоих на румпель.
Палуба пришла в движение. Проворные руки матросов стали подвязывать парус, уменьшая его площадь. Два матроса поднялись на ют и вцепились в румпель, помогая рулевому удерживать «Тиамат» на курсе.
Томас стоял на палубе и наблюдал за матросами. Он думал, какие эти люди ловкие и храбрые. Он представил, что сам лезет на качающуюся мачту по скользким от воды выбленкам – оступись и окажешься за бортом. У Томаса мурашки пошли по коже.
Палуба вздрагивала. Эта дрожь возникала каждый раз, когда над баком вздымались потоки темной воды. Они с шумом опрокидывались на бак и растекались по палубе. Корму временами подбрасывало, тогда настил
Томас начал ощущать неприятную тяжесть в голове и посасывание под ложечкой. Бахрей выглянул из каюты, позвал его и предложил выпить чаю с мятой.
– Это хороший чай, – говорил торговец, расставляя на столе фарфоровые чашечки. – Ты морской болезнью не страдаешь? Помогает.
Томас не знал, что такое морская болезнь. Однако чай вдруг показался ему противным. Томас лег на койку и скоро заснул.
Поднялась волна. Ветер срывал с гребней пенные завитки и яростно бросал их в корму. «Тиамат» стремительно неслась по волнам, изо всех своих хрупких сил стараясь уйти от урагана, который все наседал на нее.
Проснулся Томас оттого, что дхау дергало из стороны в сторону. Сквозь наглухо задраенные иллюминаторы в каюту проникал мутный свет. Временами на иллюминаторы накатывалась бешено пенящаяся вода, и тогда в каюте становилось совсем темно. Скрип переборок и бимсов 10 раздирал душу.
Юношу охватило чувство беспомощности. Адская качка наводила на мрачные мысли. Было жутко, хотелось поскорее выскочить из каюты на свежий воздух, к людям.
Внезапно Томас почувствовал, что голова налилась свинцом. В висках застучало, в каюте стало не хватать воздуха. Духота, жара и отвратительный запах наполнили ее. К горлу подкатил ватный комок. Ужасная сосущая тошнота выматывала его существо. Она вытягивала душу и ввергала в смертельную тоску.
10
Бимсы – поперечные деревянные балки между бортами корабля. На бимсы настилаются палубы.
– Морская болезнь?! – мелькнула мысль. – На воздух!
Томас встал. Бахрей, свернувшись калачиком и подложив под щеку обе ладони, безмятежно спал на соседнем диване. Цепляясь руками за что придется, юноша вышел на палубу.
Несколько матросов лежали вповалку рядом со входом в каюту. Бледные, с мутными глазами, они казались совершенно беспомощными. Одни тихо стонали, других «травило». Вид страдающих морской болезнью еще больше усилил муки Томаса.
Цепляясь за протянутый леер 11 , он поднялся на ют и уселся прямо на трапе, ухватившись руками за стойки перил. На ветру морская болезнь была не так мучительна и качка, хотя и казалась страшнее, переносилась легче.
11
Леер – туго вытянутая веревка, у которой оба конца закреплены. Употребление лееров весьма разнообразно. Между прочим, их протягивают вдоль палубы во время сильной качки.
Потрясенный, полный благоговейного ужаса и восторга, Томас смотрел на грозную и величественную бурю – первую в своей жизни.
На всем видимом пространстве море вздымалось холмистой поверхностью. Волны бились друг о друга, громоздились одна на другую седыми верхушками. Цвет воды нельзя было определить – все бурлило пеной. Только вблизи борта безликие гребни, прежде чем навалиться на него, превращались в свинцово-зеленые валы. Они со всех сторон окружали «Тиамат», обдавая брызгами всех, кто находился на юте.