Огонь души
Шрифт:
Когда Леофрик не ответил, король продолжил:
— Ты обещал мне идейную победу над ее народом. Победу для Господа Бога нашего. Она должна быть крещена. Должна стать твоей женой. Приведи в этот род наследника, которого он не имеет, Леофрик. Я дал тебе свое одобрение и дал возможность действовать так, как ты хотел. Но время похоти и распущенности прошло. Сделай ее одной из нас.
— А если я не смогу?
— Она не первая женщина, которой придется лить у алтаря слезы и стоять на коленях без ее на то воли. Но если ты не сможешь заставить ее, ты забудешь о ней. Мы найдем
Леофрик откинулся на спинку стула, разинув рот. В течение нескольких мгновений, пока до него дошел смысл слов отца, он мог только моргать.
— Я полагал, что ты не настолько безразличен к Астрид.
— Я не безразличен. Она прелестна, и я вижу, как она изменилась с тех пор, как я впервые увидел ее. Я восхищаюсь силой ее воли, — он улыбнулся. — Я думаю, Дреда была бы очарована ею.
Леофрик тоже улыбнулся, подумав о сестре.
— Она бы была. Она хотела стать пиратом.
Король грустно усмехнулся и вздохнул.
— Я признаю свою собственную вину в том, как с ней обращались. Из-за горя и неверных советов я забыл лицо бога.
Это было почти осуждение Франциска, и Леофрик тут же ухватился за него.
— Если бы Бог не был так тесно связан с епископом в ее сознании, я мог бы убедить ее, отец. Она презирает Франциска. Она помнит, что он наблюдал за всем, что с ней делали. Она помнит, как он улыбался и… — Леофрик замолчал, зная, что отец не поблагодарит его за то, что он облек в слова ужас Черных Стен.
Но Астрид подробно рассказала о своем отвращении к епископу, и его отцу нужно было знать.
— Он улыбался, тяжело дышал и трогал себя, отец. Вот что она видела, когда ее насиловали и пытали почти до смерти. То, что с ней сделали в Черных Стенах, возбуждало Франциска. Так, как не должно возбуждать священника и слугу Бога.
Лицо короля потемнело, желваки задергались от напряжения. Леофрик ждал, пока отец обретет самообладание.
— И я поверю обвинениям язычницы в адрес епископа этого королевства, человека, который много раз служил за святым престолом?
Леофрик ничего не ответил. Он просто выдержал взгляд отца и позволил этой выдержке быть достаточным ответом. Король хорошо знал Франциска. Епископ выдавал себя. Даже Леофрик, который проводил с Франциском не так много времени, видел это. Епископ Меркурии был человеком многих пороков, многих грехов.
Наконец король вздохнул.
— И что же я могу сделать?
Отец небесный уже дал им ответ, и Леофрик принял его с покорностью.
— Отправьте его в Рим, ваше Величество. В паломничество. Весна уже близко. Его не будет несколько месяцев. — Идея расцвела в его голове. — Может, он и не вернется. Может быть, его Святейшество оставит своего друга Франциска поблизости и назначит нового епископа. Если вы попросите.
Астрид хотела убить Франциска и считала это своим планом, но такой поступок закончился бы и ее смертью, независимо от того, была бы она замужем или нет. Выдворение Франциска из Меркурии решило множество проблем, и его отец тоже это знал.
— Франциск много лет был моим ближайшим советником, —
— Да. И он культивировал власть все эти годы. Укреплял силу за пределами замка. Силу, которой он злоупотребляет. Отец, когда-то он был хорошим человеком, но теперь уже нет. — Леофрик знал: король не признавал недостатков того, кому доверял больше всего, но все же решил рискнуть. — Может быть, Рим вернет ему его добродетельность.
Король размышлял долго.
— Астрид откажется от своего сопротивления и присоединится к Вере, если епископ покинет нас?
Леофрик совсем не был в этом уверен. Для этого ей все еще требовалось отказаться от своих богов, и она цеплялась за них, как за спасательный круг. И, конечно, так оно и было. Мало того, что ее вера в них была последним, что она все еще хранила в себе, но они были ее богами. При всем скептицизме Леофрика по отношению к таким людям, как Франциск, и при всех его собственных грехах, он не мог себе представить, что откажется от веры в Господа.
— Да, откажется, — заверил он отца.
— оОо~
Когда он вернулся, Астрид спала. В последнее время она спала большую часть каждого дня. Взволнованный и расстроенный, Леофрик поцеловал ее в лоб и оставил отдыхать.
Но ему покой пока был недоступен. Он не мог решить, решил ли он свою дилемму с отцом или только усугубил ее. И он отправился на поиски Дунстана. Ему хотелось прокатиться верхом и поговорить со своим другом.
Зима, более чем обычно полная серых туманов и проливных дождей, отступила, оставив после себя взъерошенный, но яркий мир. На деревьях появились нежные молодые листья, и сквозь них уже пробивалось водянистое солнце. Это был хороший день для долгой поездки.
Ни один из двоих мужчин не был особенно разговорчив в этот день, поэтому они ехали почти молча, сосредоточившись вместо этого на том, чтобы пустить лошадей быстрым ходом — не шагом, но и не бегом. Как всегда, когда он был верхом, напряжение начало покидать Леофрика, и тело сосредоточилось на том, чтобы найти с конем единый ритм.
Они уехали далеко за пределы замка, в деревню, и остановились у скромной придорожной гостиницы. Оба были одеты для долгой прогулки верхом и выглядели обычными путниками из числа знатных особ. Устроились поудобнее за угловым столиком, где никто не мог подглядывать им через плечо, и заказали эль и сытную похлебку с ржаным хлебом.
Они почти молчали, пока пили принесенный эль, обмениваясь лишь комментариями о погоде, поездке и месте, где остановились. Но, когда на столе появился ужин, а с ним — вторая кружка эля, Дунстан осушил ее залпом, поставил на стол и громко застонал.
— Господь свидетель, мне нужен был этот день.
— Да, и мне. — Леофрик поднял свою кружку, и Дунстан стукнул по ней своей.
— Вы и я, ваша светлость, кажется, запутались. Вы не можете заставить женщину, которая носит вашего ребенка, выйти за вас замуж, а я не могу заставить женщину, на которой женился, родить ребенка мне. Где-то между всем этим должен быть образец настоящего мужчины.