Огонь ласкает

Смит Дорис

— Более или менее. С тех пор, как ей последний раз стало хуже, они никак не могли решить, сколько времени осталось в их распоряжении.

— Это было почти три недели назад, — вспомнила я.

Он кивнул:

— Да, но она так толком и не поправилась. Ее ничего не интересовало, что для моей матери весьма несвойственно.

Тем вечером в пять часов, спускаясь вниз и направляясь домой, я услышала, что кто-то весело напевает этажом или двумя ниже. Лестница была довольно воздушной конструкцией, и от взгляда вниз с высоты пятого этажа могла закружиться голова, но мне

было уж очень любопытно. Певец находился прямо подо мной. Я видела только его ладонь на перилах, большую, без перчатки, постукивающую по дереву — словно ребенок, у которого только что кончились занятия в школе. Спускаясь вниз, певший наконец попал в мое поле зрения — высокий, темноволосый, с непокрытой головой. Но я и так уже узнала эту руку. На прошлой неделе она подняла мой чемодан так, будто это была дамская сумочка.

Про его поездку в главный офис ходили самые разные слухи. Некоторые даже говорили, что лет через десять он займет место мистера Мортимера.

А потом я разобрала несколько строк:

Если бы я был свободен, что бы я делал?

Куда бы я пошел?

Несомненно, выздоровление его матери вернуло ему сердце. Теперь он торопился снова отдать его — на этот раз «английской розе». Я с улыбкой подумала о том, какое же чудо удалось сотворить Фионе Мастерсон.

Вообще-то можно было бы ожидать, что мама в коричневом платье для беременных окажется более податливой, чем мама в брюках и свитере — своем обычном субботнем наряде. К сожалению, мои ожидания не оправдались.

— Извини, Кон, но спорить бесполезно. Так не пойдет.

Я сердито откинулась на подушки. Прошлым вечером меня не волновало то, что меня напичкали лекарствами и отправили в постель, но теперь, проспав двенадцать часов и чувствуя себя нормально, я не понимала, почему должна отказаться от посещения парикмахерской. Мама думала по-другому. Я должна была оставаться в постели до самого вечернего чая. Сонный отец пришел забрать поднос с завтраком. Он выслушал меня, но явно был не на моей стороне. Этого и следовало ожидать.

— Отдохни, детка. Это ведь не вопрос жизни и смерти.

— Да, сразу видно, что ты не женщина! — вспылила я.

Он с интересом подошел к моему зеркалу и посмотрел на свое отражение — высокий, худой, в старом пиджаке и тапочках, волосы торчат в разные стороны.

— Это хорошо. А то я все-таки иногда волнуюсь: вас пятеро, а я один.

— Ничего! — подбодрила я. — Может, скоро вас станет двое!

— Сойдет и шесть к одному, если только все обойдется, — тихо ответил он и поднял поднос.

— Дантистам пора переходить на пятидневную рабочую неделю, — объявила мама. Мы помирились, и она стояла у моего окна, высматривая на дороге Марию. — Впрочем, вот проехал автобус. Если она на него не успела, нам придется начинать без нее. Ненавижу, когда такое случается в субботу.

— Может, я встану на обед? — радостно предложила я. — Я уже даже не чихаю. Я пробовала.

— Ты снова нарываешься на ссору? — поинтересовалась мама и тут же замолчала. — О, слава

богу, вот наконец и она.

Мама ушла, и через несколько минут раздался голос Марии:

— Привет.

— Привет, — ответила я.

— У меня для тебя сообщение. Брайан заболел. У него грипп.

— О черт! — Как обычно, я сначала подумала о себе.

Голубые глаза Марии бесстрастно смотрели на меня.

— Вместо него с тобой идет мистер Поррит.

Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Папа принес чай и поставил его на столик у кровати. Он поднял поднос, который я отодвинула в ноги, и хотел унести его.

— Эй! — Он только что заметил, сколько осталось баранины. — Маме это не понравится. Ты нормально себя чувствуешь?

— Естественно!

Папа пожал плечами и вышел. Он, наверное, и до кухни дойти не успел, как мама уже прибежала ко мне:

— В чем дело? Почему ты почти не поела?

Она приложила руку к моему лбу.

— У меня нет температуры, — раздраженно сказала я.

— Вроде бы. Тогда в чем дело?

Я глубоко вздохнула:

— Я хочу, чтобы ты позвонила мистеру Порриту и сказала, что я сегодня не могу пойти.

— Почему? — с подозрением спросила мама.

— Он не хочет идти со мной, мама. Он просто старается быть вежливым.

— И вполне успешно, — сухо заметила мама.

— Ну и хорошо, — нетерпеливо сказала я. — Но это только потому, что я немного помогла с Брайаном. Саймон очень… отстраненный и намного старше меня. Ему будет неинтересно.

— Ты хочешь сказать, что тебе будет неинтересно. Послушай, детка, все мы должны уметь быть взаимно вежливыми. Пожалуй, я согласна, что тебе будет не так весело, как если бы ты пошла с Брайаном, но мистер Поррит сделал благородный жест, и я не думаю, что прошу от тебя слишком многого, желая, чтобы ты приняла этот жест с благодарностью. На самом деле, детка, я думаю, эта вечеринка пойдет тебе на пользу.

Она явно переживала за меня, пришла ко мне снова, пока я собиралась, и нашла меня мрачно глядящей на горы.

— Я раньше никогда не видела тебя такой. Не может быть, чтобы мистер Поррит был настолько страшен.

— Это все волосы.

Нет нужды признавать, что, глядя в зеркало, я чуть не разрыдалась. Мама с недоумением посмотрела на меня. Не похоже было на меня позволить пустяку испортить всю вечеринку.

— Не надо так расстраиваться. Мистер Поррит, скорее всего, не обратит внимания на твою прическу. Хотя ладно, извини. Наверное, тебе стоит взять мой шиньон. Я сейчас принесу.

Последний штрих кораллово-розовой губной помады — и я была готова и разглядывала свое отражение. Мама сделала мне сбоку пробор и пригладила челку. Шиньон преобразил меня. Цвет подходил идеально, хотя еще год назад я была гораздо рыжее.

— Можно, я поношу его, пока ты куда-нибудь не пойдешь?

— Если ты будешь сегодня хорошо себя вести.

У меня было подозрение, что шиньон мне дали ради моего сопровождающего, которому предстояло идти на вечер с такой малявкой; теперь же у меня был вполне респектабельный вид.