Огонь в его ярости

Диксон Руби

«Отлично, — подбадриваю я, даже когда задираю ее длинное платье, проводя руками по ее ногам под тканью. — Тебе как раз нужно отдохнуть, и я могу пометить тебя своим запахом».

Ее тихий стон — единственное поощрение, в котором я нуждаюсь.

* * *

В ту ночь мы переночевали в другом магазине. Я остаюсь в боевой форме, чтобы защитить мою Эми, а она берет единственное одеяло, которое взяла с собой, и заворачивается в него, прижимаясь к моим передним лапам на твердом цементе. Я чувствую

боль в ее больной ноге, но она ничего не говорит. Я хочу найти ей более удобное место для отдыха, но она слишком устала, чтобы куда-то передвигаться. Я беру ее в свои когти и нежно баюкаю, чтобы ей было мягче спать. Она улыбается мне с милым, сонным выражением лица.

— Ты самый лучший мужчина на свете, — говорит мне Эми, счастливо вздыхая.

Мне одновременно приятно от ее комплимента и грустно. Она видит во мне нечто лучшее, чем я есть на самом деле. Для нее я защитник. Для своего народа я предатель и безмозглый солдат. Для салорианцев я очень полезный инструмент, более полезный, чем большинство других, из-за моей соревновательной натуры, которая заставляет меня стремиться к успеху выше других.

Но это не делает меня хорошим человеком. Это просто делает меня очень компетентным убийцей. Но я прижимаюсь носом к своей паре и не поправляю ее. Я не хочу, чтобы Эми смотрела на меня с разочарованием или ненавистью, как это делают мои люди. Я не думаю, что смог бы это вынести. Я хочу, чтобы ее сияющие глаза смотрели на меня с любовью и доверием.

Потерять это означало бы уничтожить меня.

Глава 20

РАСТ

Я чувствую запах дыма на ветру еще до того, как чувствую дракона.

На следующий день мы путешествуем по трассе шоссе, следуя сверху на расстоянии. По пути мы пролетаем через руины многих старых поселков, все необитаемые, их здания и автомобили брошены и выпотрошены, как пустые раковины. Единственные живые существа, которых мы видим, — это олени и крупный рогатый скот, бродящие по деревьям и высокой траве, которые трудятся над восстановлением земель, ныне покинутых людьми. Здесь спокойно, и моей Эми этим утром легче ехать у меня на спине.

Но когда я чувствую другой запах, я напрягаюсь. Мой рот наполняется слюной от потребности атаковать и защищать, и я медленнее взмахиваю крыльями, желая увеличить дистанцию между собой и незнакомцем, пока не выясню, что он задумал. «Еще один дракон», — говорю я своей паре.

«Где?» — спрашивает она, и я чувствую, как она дрожит.

«Далековато, но это его территория». — Я чувствую это так же сильно, как чувствую, как ее беспокойство давит на мой разум. Я посылаю мысленный сигнал, устанавливая контакт с другим дракони.

Дикая неразбериха — вот ответ, который я получаю.

Я потрясен серьезностью этого, хаосом, который угрожает перегрузить мой разум. Это дракон-самец, полностью потерявшийся в дикой природе, каким я когда-то был. Вспышки образов проносятся через его разум в мой, сбивающие с толку, хаотичные и такие полные гнева и неистовства. От дракони, которым он когда-то был, ничего не осталось, только потребность атаковать и сжигать, его инстинкты сведены к одному конкретному императиву: уничтожать.

Я посылаю ему предупреждение, сигнал, который использует только

спаривавшийся самец. Я говорю ему без слов, что защищаю свою пару, и его инстинкты не зашли так далеко. Он признает это, уступая мне, и вдалеке я вижу блеск золотой чешуи, когда он приближается. Я чувствую его зависть и жажду к собственной паре, он борется с безумием, охватившим его разум.

«Он подлетит, — говорю я Эми. — Не пугайся. Он просто хочет увидеть мою пару».

Я чувствую, как ее руки сжимаются на моей шее, но она храбро отвечает мне. «Все в порядке. Нужно ли мне что-нибудь сказать?»

«Нет, просто сохраняй спокойствие. Он все еще дикий».

«Я умею вести себя спокойно». — Кажется, она почувствовала облегчение.

Я испытываю меньшее облегчение — этот мужчина не должен причинить ей вреда, но я не могу быть уверен. Я должен быть начеку. Я продолжаю лететь по своей траектории, даже когда он приближается, и я чувствую неприкрытое любопытство в его сознании. Я посылаю предупреждение, едва уловимую угрозу, если он подойдет ближе, и он шевелит крыльями, чтобы двигаться по ветру, повинуясь. Он не приблизится дальше того, что безопасно.

Его душевное смятение становится полным зависти и удивления одновременно, когда он видит ее на моей спине, и он борется с безумием, пытаясь найти здравомыслие где-то в своем сознании и терпя неудачу. Когда он летит параллельно мне, я оглядываюсь и испытываю шок.

У него не хватает одного когтя на крыле и одного рога на лбу. Я знал такого солдата. «Юриик, — посылаю я ему, вспоминая его имя. Мы вместе служили под началом салорианцев. Я вспоминаю его как смеющегося, добродушного воина со смертельной точностью. — Это ты?»

Я не получаю в ответ ничего, кроме еще большего безумия. Если это он, то он давно ушел. Пока я наблюдаю, он отворачивается, и гнев закипает в его безумном мозгу. Он открывает рот и выпускает длинную струю яростного огня, сжигая деревья на своем пути, как будто может выместить на них свое разочарование.

«Ты в порядке? — спрашивает Эми. — Я чувствую твой шок. Что-то не так».

«Я знаю его, — говорю я ей. — Или, точнее, я знал его. Когда-то давным-давно мы оба вместе служили воинами. Он не помнит своего имени. — Я опечален и в ужасе от того, какой он дикий. Даже сейчас я наблюдаю, как он спускается и атакует пылающее дерево, как будто это нанесло ему серьезное оскорбление. — Он сумасшедший».

«Я знаю», — говорит она мне, и я чувствую, как ее маленькая ручка гладит меня по шее.

«Неужели мы все такие? Совсем другое дело видеть это издалека, когда мой разум ясен и цел. Это… ужасно».

«Да, все такие, кроме тех, кто взял себе пару. Единственные драконы, которых я когда-либо видела в здравом уме, — это те, у которых есть пара. Все остальные полностью потеряны».

Я смотрю ему вслед, когда он улетает, рыча и поджигая деревья, нападая на них так, словно они враги. Когда-то я был таким.