Огонь в океане
Шрифт:
— Земляк забрал себе весь талант, а я остался при своих... Что это? — Лыфарь, нахмурив темные кустистые брови, уставился в зенит. — Самолеты...
— Да, — услышав отдаленный гул моторов, подтвердил я. — Много самолетов. Высота большая. Наших вроде не должно быть...
Неожиданно послышались залпы зенитных батарей. Небо озарилось красными, белыми и зелеными полосами трассирующих снарядов. Грозным хором зловеще загудели многоголосые сигналы воздушной тревоги. Где-то невдалеке раздался короткий, но резко выделявшийся
— Бомба! — опомнился первым Лыфарь.
Мы побежали к базе. Расстояние до бухты было довольно большим, но мы прибежали к месту стоянки подводных лодок одними из первых.
На борту уже были командир корабля капитан-лейтенант Георгий Васильевич Вербовский и его заместитель по политической части Иван Акимович Станкеев. Остальные офицеры прибыли минутами позже.
Наша подводная лодка «Камбала» не была введена в строй боевых кораблей, она еще достраивалась, доделывалась и еще не плавала, но артиллерийское вооружение было уже установлено. Матросы и старшины бегом занимали свои места по боевому расписанию. Через минуту лейтенант Глотов доложил:
— Орудия к бою готовы!
— Отставить! Поздно! — спокойно, но не без досады произнес Вербовский. — Вам только со сбитыми самолетами воевать, а не с летающими.
Действительно, в воздухе самолетов уже не было слышно.
— Остальные лодки тоже не успели открыть огонь, — заступился за артиллеристов Станкеев.
— Кто остальные? — сверля глазами Станкеева, переспросил командир. — «Устрица», что ли? Там толстяк Лыфарь, пыхтя, только что приволочился, а артиллериста еще нет...
— Почему пыхтя? — упорствовал Иван Акимович. — Они прибежали, я бы сказал, бодро.
К борту подошел рассыльный. Он передал приказание командира дивизиона объявить отбой боевой тревоги и экипажам всех подводных лодок построиться на пирсе.
Как помощник командира лодки, я выбежал на пирс и стал следить за выполнением приказания.
Люди строились с обычным старанием. На их лицах я не заметил и следов беспокойства. Несколько странным показалось мне только поведение командира дивизиона, Героя Советского Союза, капитана первого ранга Ивана Бурмистрова.
Требовательный, даже придирчивый, он всегда замечал малейшие упущения и никогда не упускал случая сделать замечание. Теперь же он стоял в стороне от строившихся моряков в угрюмом молчании. Грубоватые черты его мужественного лица говорили о глубокой задумчивости.
— Неужели серьезно? — шепнул я Ивану Акимовичу, оказавшемуся рядом со мной.
— Да, — сухо ответил он. — Это начало войны, конечно! Не похоже на учение... В городе упали бомбы, и... жертвы, говорят, есть...
— Но с кем же? А может, какое-то особое учение, внезапное и приближенное к боевой обстановке. Сейчас же это модно...
—
Экипаж нашей лодки построился очень быстро, и я поспешил доложить об этом капитан-лейтенанту Вербовскому.
Бурмистров обычным своим тоном распорядился, чтобы личный состав всех экипажей срочно получил боевые противогазы и оставался на кораблях в повышенной боевой готовности. Сходить на берег без специального на то разрешения было запрещено.
— Примите меры к тому, чтобы все без исключения механизмы, оружие и устройства быстрее ввести в строй. Этого требует обстановка, этого требую я, как ваш начальник! — закончил свое короткое выступление перед строем дивизиона Бурмистров. Он ни разу не упомянул слово «война», но для нас, хорошо знающих своего начальника, стало ясно, что положение серьезное.
Команда разошлась по отсекам и приступила к работе. Я вместе с Иваном Акимовичем остался на мостике. Мы были заняты составлением корабельного плана боевой и политической подготовки. Вскоре к нам присоединился парторг главный старшина Григорий Свистунов.
Светло-каштановые густые волосы старшины на этот раз были менее аккуратно, чем обычно, зачесаны назад, чисто выбритое лицо казалось озабоченным. Свистунов испытующе взглянул сперва на меня, а затем на Ивана Акимовича. Он знал, что мы осведомлены не больше, чем он, и предпочитал, чтобы мы сами начали разговор.
— Что у вас, Григорий Иванович, вид такой странный? Как будто только что из воды вытащили? Не были за бортом? — пошутил Иван Акимович.
— Не выспался, — расплылся в улыбке Свистунов. — Тревоги все время...
— Ну, это ты брось, — шутливо возразил я, — подводники могут и не поспать пару ночей, а выспаться лучше, чем простые смертные на постели.
— Мы составляем план, Григорий Иванович, хотим посоветоваться с тобой, — начал Иван Акимович.
Разговор прервал рассыльный. Нас вызывали на совещание офицеров.
На пирсе нас окружили рабочие, трудившиеся на нашей подводной лодке. Они наперебой стали осаждать нас вопросами. С большим трудом нам удалось их убедить в том, что мы ничего сами еще не знаем.
— Нас вызывают на совещание. Если что узнаем, расскажем! — вырвалось у Ивана Акимовича.
Убедившись, что все офицеры дивизиона в сборе, Бурмистров сообщил о вероломном нападении германских вооруженных сил на нашу Родину. Фашистские самолеты бомбили, кроме Севастополя, ряд других городов и военных объектов страны.
— Сегодня по радио будет передано правительственное сообщение. Пусть все подводники прослушают его! — заключил командир дивизиона.
Взволнованные сообщением, мы поспешно направились на свои корабли.