Огонь в твоих глазах. Трилогия
Шрифт:
– Нож Каррона Защитника – приметный. Его все в деревне узнают. Люта догадался бы забрать, – рассудительно добавила бойкая Маришка.
– Спасибо, девочки! Мама, – Кира порывисто крепко обняла Анасташу и быстро выскочила на двор.
Вдохнув вечерний воздух, напоенный запахами трав, взглянула на родное небо, на дорогу.
«Будто прощаюсь… – мелькнула мысль, и стало немного страшно. – Эх! Как же сейчас не хватает Полночи. Сесть бы верхом и нестись через поля, ни о чём не думая. Далеко-далеко… Полночь! Кто-то должен о ней позаботиться, если я вдруг не вернусь.
Кира поняла,
Пошла она отчего-то дальней дорогой. Сначала вообще в другую сторону, а потом в обход деревни, словно надышаться пыталась. На счастье, у околицы встретился Лютобор с вязанкой молодой лозы. Люта мастак был плести в свободное время. Из-под его рук выходили не только отличные туеса, да корзинки, но и вообще, что угодно. Деревенским мальчишкам он однажды наплёл на зиму коней, да поставил на кривые салазки. Одного себе для примера оставил, да летом на ярмарку в Птичий Терем свез. Сказывал, с руками оторвали.
– Кира, здоровенько! Говорят…
– Здрав будь, Люта! – Перебила охотница. – Никак опять к ярмарке готовишься? – она указала на прутья.
– Да вот, есть еще пара задумок, а так-то уже все, почитай, и готово. Зима долгая была.
– Поблагодарить тебя хочу. Маришка сказала, это ты меня от купален принёс…
Тут Кира зарделась, припомнив, в каком виде Лютобор её там мог найти. И парень, похоже, всё понял, поспешив успокоить:
– Мы с Ламитой были. Она первая тебя обнаружила, и меня кликнула.
– Передай и Ламите низкий поклон. Ежели доведётся, лично её отблагодарю. Ан нет, сходите к моей матери и выберите лучших соболей, какие только есть в клетях.
– Кира, странно говоришь, будто прощаясь? – Нахмурился Лютобор.
– А может оно так и есть, кто знает? – Кира тяжело вздохнула, неопределённо махнув рукой. – Люта, ты мой нож, случаем, не видел?
– Тот, который от Каррона тебе остался? Приметный такой.
– Он самый. Я его под камень у купален прятала.
– Нет, не видел. Да мы тогда за тебя испугались. Ламита сарафан нашла, да рубаху и скорее домой. А ты холодная, что не живая… Мне порою мстилось – тело несу, – Люта смутился. – Матрёна тоже удивилась сильно. Сказала, жива, но что с тобой, толком не пояснила, сразу отвар какой-то влила, да закутать велела потеплее. А потом, и вовсе, из избы всех выгнали, чтобы ты отдыхала. Девчонки сказывали, ты с тин Шнобберами дралась?
– Вроде как, – Кира не хотела вдаваться в объяснения, а Лютобор понятливо не стал настаивать. – Ладно. Пожалуй, схожу сама поищу, – охотница решила, не станет торопиться к Защитнику. Чему быть, все равно не миновать. – Люта, у меня просьба будет. Полночь и Туман – на заимке. Позаботишься о них, если сама не смогу?
– Какой разговор, – Лютобор кивнул посмурнев. – Я их и так уже два дня кормлю.
– Какие два дня?!
Кира опешила: «Неужто я два дня провалялась? А Пасита то все ждёт!»
Слабая надежда на благополучный исход дела таяла на глазах.
– Так оно и выходит, – подтвердил Лютобор.
– Ох… Ладно, Люта, пойду я тогда.
– Храни тебя Киалана, Кира! – Люта
Кира бегом бросилась к купальням. Обыскав весь берег, с лёгкостью признала тот самый камень, но ножа под ним не обнаружилось – видать кто-то забрал. Кто, уже не понять. За это время следов не осталось. От досады охотница даже ногой притопнула. Обидно было до слез. Нож Каррона был ей очень дорог.
Как не таились Каррон и Анасташа, Кира с детства знала о том, что Защитник её отец. Однажды она случайно подслушала их с матерью разговор. Это случилось сразу после памятного набега сартогов. В деревне про то никто не ведал, кроме отца, матери, бабушки Желаны, да деда Огина, который к тому времени уже помер. Да вот оказалось еще староста Опорафий знал.
По малолетней глупости, она решила поделиться радостью с Микором. Захлебываясь от счастья, шёпотом сообщила другу, что никакой она не приёмыш, а дочка Защитника! Самая, что ни на есть настоящая, но тот только поднял её на смех: «Кира, глупая девчонка! У Защитников вообще дочери не родятся. Стыдно не знать». Сказал, что все она себе напридумывала, а Каррон к ней и так как к родной относится, потому что он добрый и любит её приемную мать.
Кира на него тогда целую седмицу дулась. Но словам его не поверила, а хорошо все обдумав, решила больше ни одной душе не рассказывать свою тайну. И даже с Микором о том более не заговаривать.
Не торопясь, охотница вернулась в деревню. Шла медленно, пытаясь собраться с мыслями, прежде чем заявиться к Защитнику.
«И что я ему скажу?»
В голове никак не укладывалось, почему тин Хорвейг столько ждал, пока она очнётся? Ведь мог попросту приказать, и ее бы вытащили из постели силой. Это было бы на него похоже. На душе стало ещё тревожнее.
2.
Пасита выжидательно смотрел в окно, на губах змеилась довольная улыбка. Время от времени нетерпение одерживало верх, и он начинал притопывать ногой. Затем, ловил себя на этом и усилием воли останавливался. Он – Защитник. Он должен быть терпеливым. Он умеет быть терпеливым.
Тин Хорвейг погладил отполированную временем рукоять охотничьего ножа. Это, без сомнений, тот самый. Пасита хорошо помнил каждый изгиб лезвия, каждый костяной завиток. Время не наложило на добрую сталь отпечатка. Клинок из закалённой в магическом пламени стали совсем не изменился.
«Вопрос: как нож Защитника оказался у деревенской девчонки?»
Ответ скоро должен был прийти своими ногами.
Когда прилетел почтовый голубь с запиской от Затолана, Пасита поначалу впал в бешенство. Разгромил собачью будку, чуть не спалил дуб под окном и едва не вынес дверь в избу. Чудом удалось сдержать рвущуюся наружу силу. Правда для этого пришлось несколько часов упорно медитировать, восстанавливая разрушенные узлы и блоки потоков. Это далось нелегко. Но и сожжённую деревню, которую его направили беречь, Светлый князь Великого княжества Яррос ему бы точно не простил. Уж очень нежная любовь к Приграничью пылает в благородном сердце Богомила.